ДМИТРИЙ БАБИЧ. КРУГ

Кто сказал, что после смерти непременно наступит облегчение?
Неправда… Жизнь - это награда лучшим, мимолётный
перерыв в страданиях, из которых мы постоянно выходим,
и к которым вновь неизменно возвращаемся.
Д. Бабич, «Плоды раздумий».


Дмитрий БАБИЧ

КРУГ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Умирать было не страшно. Боль давно ушла, тело своё я почти не чувствовал - оно постепенно отдалялось от меня. Ноги у меня вроде ещё были, но только бессмысленно лежали теперь где-то далеко, за горами Урала и снегами Камчатки… Жизнь теплилась только в мозгу, который в панике отчаянно продолжал посылать импульсы к сердцу. Лёгкие были наполовину заполнены кровью, поначалу особенно сильно болело и мерзко булькало правое - то, что было проткнуто сломанным ребром. Но, видимо, оставшегося объёма хватало как раз на то, чтобы кое-как питать кислородом в истерике бьющийся за жизнь мозг.
Дух мой был чрезвычайно спокоен. Мне было не страшно умирать… Я как бы отстранённо смотрел на потуги организма и удивлялся тому, как он боится смерти. Смерть - ведь это избавление. Это покой и конец всем сомнениям и мукам… Кровь фонтанчиком выплеснулась изо рта и залепила глаза. Стало темно… Я ожидал - когда? Воспарение над телом, полёт через туннель и свет в конце его… И кто-то ждёт меня там, чтобы помочь перейти?
Шукшин страшно боялся смерти. Всё его творчество было пронизано ужасом приближающегося небытия и немощной одинокой старости. Он знал, и потому боялся. Все, кто знали - боялись. Но тех, кому прежде времени даётся запретное знание, Господь прибирает раньше срока…


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
- Ты идиот или некрофил? Как можно жить в такой обстановке? Железки всякие кругом, пытки, пытки! И эти кошмарные рисунки… Ты пытаешься смириться? Или заранее готовишься? Тогда бери лопату и иди - копай себе яму! Ложись в могилу и лежи там - привыкай!
Яна открывала рот, но слова из него вылетали какие-то странные, загадочные... Словно губы артикулировали нечто совсем другое. Опять кажется…
Она второпях собирала разбросанные по всей квартире вещи, словно бы боялась, что сама вот-вот передумает уходить. Я сидел в кресле, безучастный ко всему происходящему. Из-под кровати торчал небольшой уголок её ночной рубашки, которая была почти полностью прикрыта свесившимся набок покрывалом, а я сидел и думал - увидит, или нет? Со стен на нас скалились покойники всех видов и мастей - любительские фото, купленные у студентов-медиков, страницы из анатомического атласа, вырезанные из журналов цветные препарированные тела и головы…
Яна продержалась дольше всех. Сперва её даже привлекали мои забавы - в день нашего знакомства, увлекшись неразбавленным виски, она быстро опьянела и принялась болтать без умолку всякий вздор - о сатанизме и о том, что её всегда страшили и одновременно привлекали разные таинственные и кровавые обряды вудуистов. Комната моя тогда привела её в восторг. Больше всего ей понравилась гаррота – металлическая, с остроконечным винтом. Она даже примерила на себе эту удавку и долго с хохотом пыталась сама на себе её затянуть, пока я не отобрал и не спрятал. Яне казалось, что в занятии сексом в некротическом окружении предсмертных масок и разделанных трупов есть нечто особенное - вострящее чувства и придающее невообразимый доселе колорит. Видимо, она представляла себя жертвой, отдающейся на алтаре, или иной подобный вздор, которым обычно полна голова любой женщины, переходящей тридцатилетний рубеж.
И вот теперь Яна тоже уходила - вослед остальным, чьи имена уже стёрлись в моей голове, слиплись в одну серую однообразную массу из цвета волос, фрагментов одежды, тяжёлых и едва заметных запахов духов... Теперь и она шуровала в ванной, в которой что-то с грохотом падало, а из под двери вылетало и металось по коридору облачко розовой пудры. Я не винил её. Любая экзотика, если она продолжается каждый день с утра до вечера, вскоре надоедает и уже не разнообразит существование, а напротив - мешает жить. Для всех них я был экзотикой. Человеком, изучавшим смерть во всех своих проявлениях- ну, так они думали. А началось всё весьма необычно. С того, что у меня - человека весьма замкнутого, и даже более того - нелюдимого - завёлся друг.
…Это был, кажется, день рождения … или нет? Не помню, короче - что-то обмывали. Наутро у меня, как и у вас - во рту ночевали кошки, а в голове толстый повар бил черпаком о дно кастрюли. Вчерашний день, словно у Стёпы Лиходеева, вырисовывался смутно. Да и сегодняшний не спешил открывать свои секреты. В комнате царил полумрак, и какой-то голос настойчиво твердил:
- Всё это чушь собачья. Если всё грамотно делать, то глаза не вытекают. Роговица вообще достаточно крепкая. Можно, к примеру, не спеша вводить в зрачок длинную и тонкую иглу - ничего не вытечет. Ты не пробовал протыкать хрусталик?
Меня спасительно вырвало в кем-то заботливо поставленный возле кровати тазик. Судя по звуку и запаху, тошнило меня уже не в первый раз за ночь… Вынужденное начать двигаться, тело отозвалось самой разнообразной болью. Сознание понемногу стало возвращаться из желудка в голову, и прояснилось до такой степени, что я сумел устойчиво поставить ноги на пол, после чего встал и поплёлся в ванную, постепенно начиная ощущать во рту застрявшие между губами и дёснами твёрдые и скользкие частицы вернувшийся на свет божий вчерашней закуски. А голос все никак не уходил! Я подставил голову под холодную струю воды, бьющую из заляпанного зубной пастой крана, и сквозь шум воды продолжал отчётливо слышать:
- А особенно интересно наблюдать за тем, как сопротивляются лёгкие заполнению водой. Как они судорожно начинают сокращаться, пытаясь остановить поступающую жидкость… Знаешь, в моменты смертельной опасности каждый орган словно отключается от мозга и начинает автономно бороться за выживание. Если быстро и грамотно удалить у человека сердце, во многих случаях можно наблюдать интересную картину - как осиротевшие сосуды начинают вдруг сильно сокращаться, перегоняя кровь - т.е. фактически кровеносная система начинает функционировать автономно и без сердца!
Радио? - подумал я. Нет, вряд ли такую странную передачу станут транслировать по обычному радио - через розетку. Впечатлительные пенсионеры начнут сразу дуба нарезать…
- Проснулся? Наконец-то. Таких дикторов, как я, на радио не берут. А зря! Чертовски интересные истории мы могли бы там задвинуть!
Белочка? Нет, вроде, до этого ещё рановато. Точнее, маловато. Выпито недостаточно. Да и симптомы не те. Простые слуховые галлюцинации? А разве они бывают простыми? Т.е. если они наступили, то уже дело не простое… Резонно! - сам себе ответил я, и закрыл кран. С трудом выпрямился. Тонкие острые струйки змейками потекли за шиворот, но в данной ситуации это неприятное было скорее облегчением. В комнате с портретом мамы на стене творилось что-то странное, и я это не столько видел, сколько ощущал. Пошарил по стене, включил свет. Так и есть - в глазные яблоки на фотографии кто-то воткнул две портняцкие иглы. На столе лежал журнал, открытый на изображении какой-то голой красавицы. Бумага в районе сердца была выдрана, её неровные края были покрыты самой настоящей кровью. Подойдя поближе, я увидел, что голос не соврал - внутри женщины толстые, и словно запаянные, сосуды в самом деле по змеиному дёргались и сокращались, перегоняя кровь вместо отсутствующего сердца. Мне сделалось нехорошо - особенно после того, как пальцы, неловко ухватившиеся за журнал, испачкались в чём-то липком и красном.
- Извини! Это я тут немного упражнялся, пока ты спал... Счас всё приберу!!
Тот же голос хихикнул, и бумага на глазах стала сворачиваться, а кровь тускнеть и исчезать. Кровать резко надвинулась на меня, и я снова впал в небытие, в последний момент услышав какое-то разочарованное и замысловатое ругательство.


**********
Проснувшись, я долго никак не мог справиться с собственным телом - словно оно было уже не слишком собственное. Глаза никак не разлеплялись, ноги и руки боролись со всем миром и отказывались подчиняться, а живот испытывал такие ощущения, словно бы вчера его хозяин ел исключительно и в больших количествах жирных и толстых ежей, нарочно запивая это дело холодной водой.
- Да, пожалуй, эдак до дела сегодня не дойдёт у нас… Что ж, продолжим заниматься теорией.
Гадкий голос снова был где-то рядом. По шуму из форточки я определил, что ноги принесли меня на кухню, где на столе непременно должен стоять графин с очень даже возможно, водой.
- Чрезвычайно интересная чтука - эта жировая эмболия!
Голос так и произнёс - «чтука».
- При сильных ударах по телу частицы жировой ткани отделяются и проникают непосредственно в кровь, и мчатся дальше - к сердцу, к печени… А как они замечательно проникают в мозг, ах, ах!
Графин был сух. Вот так - без эпитетов. Просто сух. Раньше эта сволочь умудрялась сохранять на дне хотя бы несколько капель жидкости.
- А смерть от отравления мышьяком? Эти рвотные спазмы, онемение конечностей, судороги! Впрочем, вижу, что тебя этим не проймёшь…
Чёрт, только не это! Холодную воду отключили! Я со злостью крутанул второй кран и едва успел убрать руку от хлынувшего кипятка. Как в анекдоте про финна, который мучаясь сушняком после страшного похмелья посылает сына в магазин за минералкой. А тот возвращается через два часа и говорит: «Паппа, минералки нне-пыло, я купил тебе печченья!»
- Ты знаешь, смотреть на фотографии - совсем не то же самое, что наблюдать тело, из которого вместе с кровью истекает жизнь! Ты видишь, какое оно становится неестественно белое, словно не отдаёт часть себя, а напротив - наполняется чистотой! Кровь - очень интересная субстанция. Представляешь, ту кровь, которую у тебя берут в больнице из вены или из пальца, потом, в лаборатории, подвергают страшным мучениям. И эти её страдания чувствует кровь, оставшаяся в твоём теле - её тоже лихорадит, что непременно отрицательно сказывается на твоём самочувствии.
В холодильнике наощупь обнаружился пакет молока. Разумеется, он давно уже превратился в кефир, но это как раз то, что надо. Потряс пакет, чтобы отложившийся на дно творог смешался с сывороткой. Ммммм… Да, сынок, это фантастика! Разлепились глаза, ежей с холодной водой куда-то смыло. А вот как раз и табуретка - очень кстати. Итак - хрен ли там кровь чувствует?


**********
Вы никогда не замечали, как неуверенно ведёт себя человек, неожиданно выпавший с обыденного своего, ежедневного маршрута следования? Стоит вдруг автобусу сломаться и – раз! Водитель матерясь высаживает его в незнакомом месте, а? Или электричка не довезёт до города, вдруг остановившись на незнакомой платформе и мерзким голосом объявит, что «поезд дальше не пойдет»? Как сразу обостряется чувство опасности! Всё наше естество помимо нашей воли и желания шлёт в пространство сигналы: помогите, я испуган, я растерян! Угадайте с трёх раз - кто быстрее всего отреагирует на эти сигналы?
Идя привычной дорогой мы не смотрим по сторонам, каждый думая о своём. В такой ситуации и нас самих трудно выделить из общей серой массы. Мы просто невидимы. Как невидимы деревья, трава, будка автобусной остановки… Попав в неожиданную ситуацию, ведите себя спокойно и естественно. Будьте холодны, не паникуйте – особенно в новом городе, в отпуске, за границей. Ведите себя так, словно все вокруг вам также знакомо, как двор вашего дома. Иначе вы, что совершенно естественно, однажды не заметите, как пристально смотрит на вас некто...

**********
- Константин, а расскажи-ка милой и красивой девушке что-нибудь интересное! - Ляля удобно откинулась на сиденье, вытянув ноги на приборную панель. Её добротные зимние ботинки на толстой подошве и с высокой шнуровкой остались в темноте на полу, и теперь Ляля смешно шевелила маленькими ножками в колготках, поверх которых были надеты смешные полосатые носки «с пальцами», подставляя их горячим струям воздуха из печки.
- Что-то ничего особенно интересного в моей жизни в последнее время не происходило, - ответил я, специально оттягивая неизбежное, ибо по опыту знал, что дорога с работы домой в пригород долгая (особенно зимней ночью, когда темно и скользко, и особо не разгонишься), и вероятнее всего, снова придётся давать волю своей фантазии.
- Ну, тогда что-нибудь придумай!
Она полагает, что в этом мире можно что-нибудь придумать...
- Ладно, слушай. Это, как говорится, невыдуманная история. Жил да был моряк. Офицер Северного флота, подводник. Помимо всего прочего, он был одним из лучших на флоте акустиком. Он большую часть своей жизни сидел в наушниках на подводной лодке и учился по шуму мотора, винтов, бульканью турбулентных потоков воды за кормой и т.д. определять водоизмещение, размеры, и даже военный или гражданский характер встречных и поперечных судов. Как я уже говорил, этот моряк в своем деле был просто ас - более тысячи разных судов он мог совершенно точно узнать, буквально через секунды называя не только их размеры, водоизмещение, во грузу идут или балластом. Он также мог безошибочно выдать название судна, государственную принадлежность и порт приписки. Вот такой у человека был уникальный талант! Статистика утверждает, что людей с таким сверхтонким слухом на земле так же мало, как пальцев на одной руке.
- Это ты сейчас придумываешь, или всё на самом деле было? - с живым интересом спросила Ляля, напрягшаяся в ожидании развязки событий.
- Я же говорил, что история невыдуманная! Конечно, на самом деле! - ответил я, хитро улыбаясь, невидимый в темноте.
- Просто у тебя такие паузы между словами, словно ты на ходу выдумываешь! Обычно, когда рассказываешь что-то, что реально пережил в прошлом, не приходится так долго задумываться!
- Отстань, я ведь ещё и машину веду!
- А, ну тогда ладно! Продолжай, Костичек, продолжай!
- Так вот. Жил этот моряк, не тужил, и хоть молодой был, да только не было у него ни семьи, ни детей. Ещё бы - то поездки, то командировки, то автономные плаванья всякие. А тут его лодку на плановый ремонт поставили, и у нашего моряка нежданно-негаданно двухнедельный отпуск образовался перед назначением на новое судно. Поехал он в родной город, к матери. В первый же свободный вечер вышел он из дома и направился на дискотеку в местный Дом культуры.
- И там познакомился с прекрасной незнакомкой?
- Ну, при таком сумасшедшем освещении, какое было на той дискотеке, почти любая девушка прекрасной незнакомкой была бы. Тем более, что наш моряк не слишком в обольщениях всяких был специалистом. Некогда ему было за девушками ухаживать - с самого совершеннолетия на флоте безвылазно. Да и начальство за ним приглядывало, вроде как опекало, чтоб ничего с ним не случилось. А на самом деле просто боялись уникума потерять и на учениях больше не иметь возможности втихаря его талантами не без выгоды для себя пользоваться. Приглядывали за парнем и особо отдыхать времени не давали. Как отпуск - так то командировка, то всякие там курсы повышения квалификации… Вот так и случилось, что подцепила его на той самой дискотеке какая-то наркоманка-тусовщица, или просто некая асоциальная личность, по совместительству – студентка педагогического... Впилась в него клещами и давай по ушам ездить – ну, в смысле на выпивку-закуску разводить! А моряку на дискотеке стало плохо - на уши чувствительные киловатты давят, голову будто тисками сжимает. А эта его, с позволения сказать, дама, от бара моряка поближе к колонкам тянет. Типа, не трусь, морячок, давай потанцуем - али ты не мужик? Ну, тот - конечно, мужик! Поперся за ней к колонкам. А тут как раз нечто такое заиграли, что сплошь барабаны да басы, и всё по низким частотам… В общем, увезли нашего асса-акустика с кровоточащими ушными раковинами в больницу. Меломанша асоциальная, конечно, много раньше ретировалась в неизвестном направлении в сторону местной общаги - только её и видели...
Очнувшись, морячок увидел перед собой большое бородатое лицо. Это лицо усердно шевелило губами и в сердитом ожидании на моряка смотрело. Однако звуков никаких оно не издавало - тихо было вокруг. Как-то даже слишком тихо. Только где-то вдалеке море едва шумело. Лицо ещё какое-то время поупражнялось в мимике, потом повернулось и отодвинулось. Морячок увидел сразу всё помещение, в котором стояло ещё несколько человек, хранящих полное безмолвие - все кто в белых, а две дамочки - в голубых халатах. Он лежал в просторной комнате явно больничного типа…


********

- Что, уже приехали? Надо же, а я под твой рассказ задремала! Твой голос так успокаивает… Ну, и холодина же тут – смотри! Опять все окна в морозных узорах…
- Ладно, сиди пока – пойду с замком возиться. Опять, наверное, замёрз.



**********

- Кровь? Да хрен с ней, с кровью. Пора заняться делом! Одевайся, ты мне нужен.
- А не пойти ли тебе куда-нибудь, а? Одному? - непослушными губами пробормотал я в пространство, но меня услышали.
- Тебе же всегда нравилась смерть! Ты окружил себя ею, хвалился перед всеми этими шалавами тем, что изучаешь её! «Как тонка грань и сколько на ней можно пробыть! Сколь грандиозна возможность провезти кого-то по узкой тропинке и сколь велик соблазн толкнуть однажды этот маятник в одну или другую сторону»! Как можно изучать то, чего ты никогда не держал в руках, над чем не властвовал? Идём! Твоя первая жертва уже едет по своему последнему маршруту, а ремень наматывает свои последние сотни оборотов…
В самом деле - подумал я. Надо выйти - купить минералки, а ещё лучше - пива. После пива белая горячка может, и отложится на некоторое время.
- А я ведь знаю, о чём ты мечтаешь! И сегодня твоя мечта сбудется.
- Правда? Вот здорово!
Моя мечта о пиве сбудется непременно, если я найду второй ботинок, - мне казалось, что я полон сарказма. Но скорее всего, со стороны я выглядел жалким и беспомощным, рыская непослушной рукой под тумбочкой в поисках ботинка, и разговаривая сам с собой. Ладонь постоянно вязла в густой пыли и подталкивала пальцами какой-то отвратительный мусор. Ботинка не было.
- Не трать время. Посмотри в ванной под раковиной.
- Я кажется уже просил - пойди прочь! Вот ведь зараза-то…
- Ты ведь можешь и опоздать. И вместо тебя сегодня другой задаст ЭТОТ вопрос. Или не задаст!
- Какой ещё вопрос?
- Ты знаешь, какой! Ты только об этом и думаешь!
- О пиве?
- О, боги! Дайте мне терпения… Я начинаю сомневаться - по тому ли адресу я зашёл! Я думал – тут квартира! А оказывается – абсолютно пустой чердак!

Ботинок был в ванной под раковиной. Я не очень удивился - не в сливном бачке, и то ладно. Лифта не было мучительно долго. Я стоял, прислонившись лбом к холодной стене лифтовой шахты – так вроде становилось полегче. Ничего удивительного, что у меня в голове появился голос. При моём образе жизни вообще странно, что я не начал болтать с собой на пару годков пораньше. Что ж, не самое плохое общение. Во всяком случае, общество вполне приличное и компания подходящая.
Пара смятых сотен и несколько десяток обнаружилась в заднем кармане брюк. Охранник смотрел на меня и боролся с собой. С одной стороны, я был в явно невменяемом состоянии, и на всякий случай меня следовало бы выкинуть из магазина во избежание неприятных эксцессов с моей стороны. С другой стороны, поверх измятых брюк висела вполне приличная куртка. Попросив ко всему равнодушную продавщицу открыть пиво, я нетвёрдым шагом выперся на улицу. После нескольких глотков мир вокруг начал проясняться. Был ранний день. Или позднее утро. Или середина серого дня. Зима. Точно зима - вокруг были мрачно-коричневые и гадко-серые сугробы. Голос исчез, пиво ещё оставалось в бутылке. Что ж, а жизнь-то налаживается!
- В метро тебя в таком виде не пустят. Сейчас подойдёт автобус. Прыгай в него!
Блин! Пиво на этот раз подвело… И в самом деле, к остановке возле минимаркета подошёл автобус, растворивший двери прямо перед моей персоной. Ничего не оставалось делать, как войти. Чёрт! Куда меня несёт? Скоро темнеть начнёт, денег нет нихрена, а я куда-то от родного дома еду кататься на автобусе!
- Не дрейфь! Скоро ещё и на электричке поедем!
Мне стало смешно - на электричке я уж лет так десять никуда не ездил. Сосед слева угрюмо на меня покосился.
- Он дурно про тебя думает! Типа, шушера пьяная, не работает, нихрена не делает. Боится - как бы ты ему ещё на пальто не наблевал! Кстати - неплохая идея! Ты же вчера ужинал - значит, будет чем! Ха-ха!
Я энергично, словно собака после купания, потряс головой. Голос меня не то, чтобы очень раздражал. Нет, он бубнил, как телевизор в фоновом режиме, включённый лишь для того, чтобы тишины в квартире не было. Да и поездка меня немного развеяла - на улице был лёгкий морозец, и автобус плавно катил, похрустывая снегом под колёсами. «Следующая остановка - железнодорожная станция «Ульяново!» - бодро объявил механический голос.
- Нам на следующей! Кстати - мужик по-прежнему плохо о тебе думает! Как бы ты, и вправду, на него… Не того!

Жуткий крик и страшная матерщина остались позади в автобусе, а я быстро, насколько мог, бежал к стоящей уже у платформы электричке. Мой давешний сосед орал и разбрызгивал во все стороны блевотину со своего пальто - на стёкла, на кондукторшу, на пассажиров, в приступе дикого хохота застрявших у выхода. Кажется, я его и вправду - того! На него!
Электричка поглотила меня. Двери за моей спиной вздохнули и закрылись.
- Пройди в соседний вагон. Этот «моторный» - шум будет нам мешать.
- Ишь ты! - подумал я. - Прямо профессор! Шум ему мешает!
Как оказалось, я не ошибся. Меня ожидала лекция. По моему любимому предмету.

**********

В лесу казалось очень темно - особенно после ярко освещённого вагона поезда, который гудящим электрическим привидением потянулся от меня во тьму и исчез. Я шёл, не оглядываясь. Станция осталась позади, и расчищенная от снега дорога постепенно превратилась в узкую, но хорошо утоптанную тропинку. Я не спрашивал себя - чего я здесь делаю. Было холодно, и я думал только о том, что зря не надел толстые носки. Ботинки холодам тоже не соответствовали. Впрочем, других ботинок у меня просто не было.
- Не переживай. Скоро согреешься. Ремень уже лопнул, и он остался чинить машину. Она идёт пешком по тому же самому лесу, что и ты. Идёт, излучая во все стороны страх жертвы! Чувствуешь?
- Я чувствую, что скоро околею, и воспаления лёгких мне не миновать!
- Главное, не торопись! Постарайся сильно не испачкаться в крови. Как надавишь пальцами - сразу уворачивайся – кровь здорово брызнет… И главное - не торопись! А то не успеешь спросить, что хотел…
- Блин, она орать будет! – спросил я и остолбенел от собственных слов. Меня что, кроме этого ничего больше не беспокоит?
- Если всё быстро сделаешь, то долго не поорет… Заткнёшь ей рот, в снег головой затолкаешь – и всего делов! Значит, запомнил? Тебе не надо никакого оружия! Там кость, но тебе это не помеха – охватываешь пальцами голову и дави, дави… Просто давишь большими пальцами вниз и в стороны, а потом поглубже запускаешь указательные! Там уже и мозг близко! У тебя всё получится…





**********

- Валя, ну ты только представь! Какая-то мразь меня сегодня облевала в автобусе! Вот гандон - загадил мне всё пальто и убежал!
- Батюшки!!! Что делается! А пальто-то где?
- Да сколько мог, снегом обтёр. А потом внизу в химчистку сдал. Приёмщица как понюхала, так сразу двойную плату запросила. Всё подозрительно на меня косилась - думала, ведьма, что это я сам облевался! Ох, поймать бы того гада, уж я бы ему…
- Куда только милиция смотрит! Раньше их хоть задерживали, да в трезвяк отвозили, а сейчас что? Карманы обчистят, телефон отымут, да обратно на улицу и отпускают!
- Погоди, новости передают - экстренный выпуск. Погромче сделай!

«… недалеко от железнодорожной станции «Болотное», на дороге, ведущей в посёлок Трубниково. Ужасная картина разыгралась здесь перед приехавшими по звонку местного жителя сотрудниками правоохранительных органов… Просто море крови на истоптанном снегу! Повсюду валяются какие-то ошмётки, куски человеческой плоти… - Подождите, Иван! Ведь вы говорили, что тело девушки на первый взгляд не имеет повреждений? - Да, Анна. Тело, вроде бы, не повреждено. Негодяй выдавил девушке глаза и чем-то повредил мозг прямо через глазницы. Судя по всему, она отчаянно сопротивлялась… Потом он её кусал, что ли… Отчего же столько крови?
- Иван, личность убитой удалось установить? Это было ограбление?
- Нет, Анна. Из личных вещей и денег ничего не взято. Фамилию девушки нам пока не сообщают в интересах следствия. Известно только одно - она ехала с мужем на машине. У них перетёрся ремень генератора. Муж остался с машиной, а потерпевшая двинулась к железной дороге навстречу своей судьбе…
- Спасибо, Иван! Оставайтесь с нами на телеканале УТВ».


**********
- Вы говорите - беспринципность. Недалёкость, примитивизм. Про пятнадцатилетнюю девку, едущую с десятью здоровыми мужиками в баню из тяги к приключениям или ещё по какой другой причине… Все они - проститутки, бандиты, убийцы и насильники - все они ближе нашему миру, чем вы - ханжи и моралисты! Мир был создан таким, где все друг друга жрут и убивают. Сколько миллионов лет цивилизации - а человек по-прежнему дикий зверь. Вся эта нравственность, мораль, идеалы - всё лишь нарыв! Гнойный нарыв на теле! Если бы Господь хотел создать мир любви, он бы его создал. Но Бог сделал мир таким, каким он есть. Кого винить? А кого оправдывать? Добрых и светлых людей? Но где их искать - этих добрых и светлых? Среди педофилов, спрятавшихся под сутанами священников? Среди пьяниц и дебоширов в толпе разного рода исповедальников? Или в куче презервативов, бутылок и огрызков, выметаемых уборщицами из церквей в дни постов? Загляните в душу любому такому «доброму» человеку – ооо! вы много интересного там найдёте. И жажду ощущать собственное величие, возвышаясь этаким добродетельным фаллосом среди менее праведных сограждан. И чёрное, чёрное в глубине… Расчётливая доброта! Как бы дать, чтобы потом вернулось! На земле не вернётся? Ладно, на том свете зачтётся! И главное, главное! Желание делать добро ради возможности потом безнаказанно творить зло!!!
Так что же будет честнее? Признать свою сущность истинную - тело и разум вора, убийцы, пьяницы и насильника, или всю жизнь сокращаться под постоянным бременем вины? В неположенное время котлетку съел - ах, виноват! Не то подумал - ой, простите, грешен! И вот ты вчера ещё мог себя называть цивилизованным человеком. Однако ничто - ни одна светлая мысль не удержала тебя от того, чтобы убить ни в чём не повинную женщину! И согласись - согласись же! Ты впервые в своей жизни испытал настоящее блаженство! Ты впервые перестал пресмыкаться и врать себе и окружающим. Ты убил - и через смерть освободился! У тебя не стало больше ограничений и рамок, угроз и запретов… Ну правда ведь - это не забываемое чувство? Лишить жертву жизни собственными руками? Проникать пальцами в мозг и чувствовать, как в такт разрушающейся под пальцами живой плоти трепещет и угасает ещё тёплое, но уже не живое тело?
- Ты назвал только две категории. А природа не терпит крайностей. Нет в мире белого и чёрного, как нет плохих и хороших людей. Есть люди, которые думают, что они плохие, потому что им это с детства безумная мама внушала. Есть те, которые считают себя хорошими. А есть стремящиеся. Их стремление к добру, как ни странно, равноприближает - делает их ближе злу. Очищая с себя пласты за пластами греха и скверны, неизбежно копаешь так же и яму вниз. Маленький человек не совершит великого зла. Лишь искренне стремящийся к свету, однажды вдруг не выдержав и сорвавшись, обречён на свершение большого, грандиозного зла.
- Таким образом, получается, что твой стремящийся хуже, чем простой и банальный злодей. Последний пойдёт - убьёт, ограбит кого-нибудь, и завалится себе спать. А вот тот, кто годами возвышал свою душу, кто молился и изнурял тело постами - тот вдруг однажды поймёт, что напрасно и впустую тратил жизнь свою, лишая себя радости и блаженства земного. И тогда вдруг начнётся его запоздалый пир, и не дай Бог никому на том пиру побывать, ибо гостями там будут только Смерть и Страдание.
- Что ж, я готов. Я уже иду по этому пути - по пути стремящегося. Я готов доказать, что злодей хуже. У него нет главного - нет надежды и нет будущего. У меня есть хотя бы надежда.
- Ты не далее, как вчера убил человека!
- А кто сказал, что путь к свету - это прямая дорога от добра к добру? Возможно, чтобы достигнуть света, мне ещё не раз придётся совершить зло…
- Что ж, завтра продолжим нашу софистику. Не забудь уничтожить одежду и накоротко подстричь ногти - под ними стопудово остались микрочастицы её тканей. Это был первый верстовой столб на дороге в ад! Ха ха ха ха! Парень, а ты у психиатра не лечился? Спокойной ночи…


**********
− Что это? Опять твоя любимая пациентка разгоняет ночную скуку?
Страшные крики пронизывали стены коридора и сотрясали оконные стёкла ярко освещённого и неуютного кабинета. Полуженский - полуживотный голос кричал едва разборчиво:
- Оно идёт! Оно опять идёт! Не держите меня! Неееет! Мне нельзя оставаться на месте! Отпустите меня!!!!
Тускло звякнули наполненные на треть стаканы.
- Прозит!
- Ваше здоровье!
Помолчали, хрустнули огурцом, обозревая, словно бы внутренним оком, нестойкую тишину, установившуюся в коридоре.
- Шатрова Лидия Ивановна снова на сцене? Хе-хе… Интересно, чего она так боится? Вот ты - врач с изрядным стажем. Можешь мне ответить на этот прямой вопрос - отчего сходят с ума?
- Ну, старина, это вопрос не прямой! Точнее, слишком прямой, чтобы на него ответить. Но только я тебе вот что скажу - истинную причину не знает никто… Мы можем описывать симптомы. Можем указывать стресс, психотравмирующие события, сумеречное состояние души и всякую прочую ересь, из-за чего химия так радикально меняется... Ты знаешь, а я стал бояться! Я двадцать лет работаю в этой клинике, и только недавно меня поразила мысль - а вдруг это мы! Мы, а не они - сумасшедшие? Что, если им открылось видение нашего мира в более полном объёме? И если Лида не по безумию своему кричит, что «оно идёт» - вдруг так и есть на самом деле? Эти люди переживают и кричат от того, что и в самом деле видят, слышат или ощущают. А мы приписываем им галлюцинации, манию преследования…
- То есть ты хочешь сказать, что человеку может открыться нечто такое, с чем он справиться и что понять не в силах, и от этого у него едет крыша?
- Не совсем так. (Снова звякнули стаканы). - Не едет крыша. Мозг - это весьма точный и самонастраивающийся инструмент с до конца не исследованными возможностями. И когда эти возможности открываются, мозг просто начинает работать по-другому, иначе. А нам это кажется ненормальным. Возможно, если бы мы с тобой могли видеть то же, что и «моя любимая пациентка», как ты выразился, то не она одна сейчас билась бы в руках санитаров и кричала «оно идёт», а и мы вместе с нею!
- Получается, по твоим словам, что мы ежедневно ходим по минному полю, и не видим этого? Почему же тогда никто не взрывается?
- Как это - никто?! Да постоянно! Нелепые и случайные смерти, болезни, трагические происшествия! Невидимый нам мир - мир психического, там не проваливаются в ямы и не падают из окон. Там приходит «оно», обволакивает тебя, и ты заболеваешь раком. Или просто - в недобрый час ломается твой автомобиль и ты вместо знакомого маршрута добираешься до дому хрен знает как. Разумеется, попадаешь в недоброе место. Прямо в руки маньяку.
- Знаешь, а меня зацепило! Пойдём - послушаем пациентов?! Может, и нам чего откроется! О! У меня идея! В каждую семью - своего психа! Он будет предупреждать об опасности! Лаять, когда «оно» приближается, и тянуть за поводок, увидев «психическую мину»! Гау! Гау! Ррррррр!
- Веселишься! Давай, давай! Но я ведь тебя знаю - завтра страх проникнет в тебя! Ты не сможешь так легко отбросить эту мысль! Никакой здоровый скептицизм тебе не поможет! Вдруг Лида Шатрова права? И это её «оно» уже приблизилось! И как узнать – вдруг даже к кому-то из нас?


**********
- Лидочка, ты меня узнаёшь?
- Да, Иван Фёдорович…
- У меня к тебе есть несколько вопросов…
- Я не хочу больше уколов! Не хочу! Не делайте это со мной!
- Подожди, подожди! Тебе уже давно не делали никаких уколов!
- Я не хочу! Не хочу! Опять эти уколы! Не делайте…
- Успокойся! Никаких уколов, я тебе обещаю! Никто не будет делать тебе уколы!
- Каша… Гречневая каша…
- Какая каша, Лидочка?
- На обед… Опять гречневая каша… И уколы! Я не хочу больше уколов!
- Погоди-ка! Вот, смотри! У меня для тебя есть вот эта замечательная шоколадная конфетка! Шоколадная, в блестящем фантике! Ты меня понимаешь? Вот, возьми!
- Да, гречневая каша и уколы… Конфетка лучше…
- Вот и славно. А теперь, Лидочка, расскажи мне – что ты сейчас видишь? Ну, ну, не надо бояться! Никто тебе ничего не сделает! Видишь – мы одни! Кроме меня тебя никто не услышит. Но я хочу знать – что ты видишь?
- Конфетка…
- Да, да – а кроме конфеты? Помнишь, ты вчера говорила, что тебе нельзя оставаться на месте – что это означает? Что ты видела?
- Гречневая каша… И уколы… Оно приближается!!! Не делайте этого со мной!!! Аааааааа!!!!
- Блин, чёрт… И в самом деле – тебе же вчера вкололи медазепам… Как же тебе объяснить, что мне нужно… Лидочка, послушай меня! Я не вижу того, чего видишь ты. Но я боюсь этого «оно»! Я должен знать, что это, чтобы суметь защитить и себя, и тебя! Мне страшно, Лида! Я чувствую, что уже сам не понимаю, где реальность, а где сон… В каждом бреде больного мне мерещится жуткий смысл – предвестник чего-то ещё более кошмарного… Лидочка, помоги мне – прошу тебя!
- Аааааааа! Вы не сможете никого защитить… Это не опасность и не угроза. Это такая же объективная данность, как ветер или дождь. Зря вы только что грань перешли… Не нужно бы вам… Ещё рано…
- Анечка? Ты так говоришь? Как это может быть?
- Оно сошло с меня, уважаемый доктор. Жаль, что вы этого не видите. Есть такие сущности – похожие на белых медуз. Они бесплотны и энергетически слабы.
- Лида? Это и есть твоё «оно»?
- Нееет! Оно – другое. Вы его скоро увидите. А эти… обычные… Ну, скажем, пиявки. Забирают энергию, а взамен дают видения. Или напротив – знание истинного. Люди с пиявками по всему миру заполняют психиатрические клиники. Они пытаются всем рассказать, но их принимают за сумасшедших… А «оно» скоро вам явится.
- Как? Почему ты так решила?
- Моя пиявка крутится над вашей головой… Вы её отвлекли своими словами про то, что вам страшно – вот она и заинтересовалась! Пока что она ещё мной сыта, но скоро снова будет готова питаться… Постойте, куда вы? Бежать бесполезно! Она не в нашем пространстве. Вы бежите, она плавно парит над вами, даже и не двигаясь. Вы не зря боялись, доктор. Страх привлекает охотников! Доктооор!!! Когда мне приходить на выписку?! Ха-ха-ха!!!!!!


**********
- О чём ты думаешь?
Мне казалось, что Ляля тихо заснула под убаюкивающие звуки моего голоса.
- Да так, почти ни о чём! Думаю о причудливости человеческой судьбы. Ведь ещё недавно мы совсем не знали друг друга! А теперь у меня такое чувство, будто мы даже слишком давно знаем друг друга…
Она кокетливо потянулась, словно проснувшаяся кошка, и с улыбкой спросила:
- Так это плохо или хорошо?
Я вместо ответа потянулся и поцеловал её в шейку. Хорошо, что она не видела при этом моих глаз…
Я думал. Я решал важный вопрос – стала она для меня достаточно близким человеком, чтобы у меня появились основания её убить? «За» эту мысль находились сразу, а вот «против» было весьма размыто.
С раннего детства меня мучило чувство собственного несовершенства. Всегда находился рядом кто-то умнее, красивее и богаче. Чужих лучше себя я переносил. Они проходили по моей жизни, словно снятые на плёнку, но так никогда и не отпечатанные фотографии… Те же, кто по причудливому повелению судьбы становились мне достаточно близки, проигрывали в этой жизни. Кто-то из впоследствии умерших, однажды про меня заметил, что я выделяю из толпы самым сирых и убогих, и неизменно приближаю их к себе. Он не знал, что другие не имели даже шанса на выживание рядом со мной. Никто не был лучше меня. Все лучшие переместились туда, где им и положено было находиться - в лучший мир. Я противостоял природе, осуществляя противоестественный отбор. В животном мире, как правило, выживают лучшие и сильнейшие. Я восстанавливал гармонию. Лучшим и сильнейшим не везло.
- Ну, так что там дальше случилось с твоим подводником? – Ляля отпила из огромной кружки горячего чаю с лимоном и снова улеглась на кровати, растянувшись поудобнее, и приготовилась слушать.
- С подводником? – я ласково улыбнулся. Решение пришло само собой. В добрый путь, Ляля, в добрый путь! Тебе пора… Пора… Пора!!! Колокол снова тяжело долбил в моей голове.
Я помолчал, ожидая успокоения в мозгу, и немного неожиданно её спросил:
- А не поехать ли нам завтра на дачу? Растопим печь, будем пить вино и слушать, как потрескивают в огне дрова?
- Отличная мысль! Я и не знала, что у тебя есть дача! Ведь ты живёшь в пригороде… И далёкая меня завтра ожидает поездка?
- Возможно, это будет самое дальнее в твоей жизни путешествие! – ответил я чистую правду, но Ляля решила, что я пошутил, и дача моя находится где-то близко.
- Ладно, поедем!
- Вот и договорились! Значит завтра у нас что? Пятница! Вот после работы за тобой заеду. А сейчас, дружочек, давай я тебе подоткну одеяло, а ты закрывай глазки и засыпай!
Боже, как у меня тряслись руки, когда я поправлял ей одеяло! Нет сил ждать до завтра! Мысленно я уже погружался в её горячую, мокрую и ещё живую плоть с головой, я стенки её разверстого живота смешно цепляли меня за уши. Мне нужно было кусать её внутри, в глубине, рвать зубами все, к чему прикоснуться губы… Захлёбываться её кровью и орать, орать при этом!!!!! Она должна всё чувствовать, нееет, я не дам ей так просто и быстро уйти!
Раньше они все как-то слишком быстро умирали. Я всякий раз это ясно осознавал – словно проносился лёгкий ветер над моим влажным лицом, и они так вот сразу раз - и начинали остывать. Какое это было разочарование! Пришлось полазить в интернете, почитать учебники по хирургии. Всё лишнее я, разумеется, отбросил. Мне не нужны были аккуратные разрезы – весь смысл был именно в том, чтобы плоть рвалась, лопалась под моими руками. Это сделать не так-то просто, как вы можете подумать – человек оказывается чрезвычайно прочен. Ну ладно, если честно, первое отверстие я все же делал чем-нибудь острым. Пробовал и ножом, и длинным гвоздём. А потом рвал вниз и в стороны, и сразу нырял внутрь лицом. С толстой девкой было сложнее всего, я просто измучился – ну никак не рвалось. Измученная кожа с приросшим изнутри жиром истекала сукровицей, но никак не лопалась. В конце концов повязка с рта её слезла и она стала орать так, что меня потом сутки мучила мигрень. Пришлось рубануть топором, а это было уже не то. В замешательстве я махнул слишком сильно. Топор пробил её насквозь, зацепил позвоночник, её сразу парализовало и крик прекратился. Она слишком быстро умерла… Но я учусь. Вы не представляете себе, как это сложно – преодолевать все трудности…

В прошлый раз мне сильно мешали зажимы, которыми я закупорил все основные сосуды. Они цепляли и царапали лицо, не давая полностью отрешиться… Да и эта дура-финансист постоянно вертелась и в конце концов упала со стола… В общем, всё обломала. Нужно будет привязывать проволокой. Не эстетично, скажете вы? Зато стальная проволока не гнётся и из под неё не выскользнешь… Сначала оборачиваем проволоку вокруг запястья, концы делаем крест накрест и большими плоскогубцами начинаем закручивать. Не перестарайтесь – кожа на запястьях может лопнуть, будет совсем некрасиво. Главное, чтобы свободные концы были подлиннее. Потом уже этот один толстый конец цепляете за стол и тоже туго прикручиваете. К чему прикручивать? Ну, сделайте себе какое-нибудь кольцо под каждую руку и ногу. В общем, проявите смекалку. Я гляжу, вы меня осуждаете? Я чувствую это по вашему настроению… Хм… А вы когда-нибудь приникали лицом прямо в плоть, в живот живому человеку? Вы чувствовали закрытыми веками эту пульсацию сосудов, это биение жизни – прямо тут, рядом, вокруг вас? Как они медленно скользят по вам, льнут к коже, как к родному… Боже, боже… Каждый сосудик словно ждёт и просит, молит о пощаде! Но ты начинаешь кусать и перекусываешь их один за одним… Горячая кровь брызжет прямо в рот… А потом начинается главное! Оно накатывает, словно огромная падающая гора! Это восторг, такой восторг! Вы словно переживаете второе рождение, погружаясь в тёплое живое и выходя обратно обновленным, полным сил… Да бросьте! Вы знаете, какая на вкус печень? Когда ищешь и находишь её прямо в человеческом теле, и лижешь, пробуешь её на зуб… Сначала попробуйте, а потом будете меня осуждать… Не говоря уж о том, что и выбор у меня невелик. Ляля-Лялечка… Девушка из хорошей семьи, практически не пьёт, не курит. Да, у неё должна быть превосходная печень!
Приняв решение, я расслабился и, как всегда, успокоился. Она уже дремала и едва вздрогнула, когда я ткнул её иглой прямо через тонкие домашние брючки.
- Что это, чем ты меня уколол?! Что это?! Что ты со мной сделаааа…
О, это изумительный процесс! Она ещё просыпалась, разбуженная уколом, и уже одновременно засыпала под действием лекарства. Недолго, недолго будешь спать, моя прелесть! Через полчаса ты проснёшься в подвале на столе, примотанная проволокой. А пока отдыхай, набирайся сил… Они тебе сегодня ещё понадобятся.
Я спустился в подвал, начал разматывать моток проволоки. Плоскогубцами её было не взять – больно прочная. Пришлось включить болгарку - ей я быстро нарезал куски необходимой мне длины – где-то по метру каждый. На стол, расположенный посреди подвала под яркими лампами я старался не смотреть. Даже цепляя его краем глаза я сразу чувствовал, как теряю самообладание. Ладно, вы пока продолжайте меня осуждать и бояться, а я займусь делом. Ближайшие два часа меня, пожалуйста, не беспокойте! Лялечка, пора!!!



**********
- Что-то не совсем хорошо, мне кажется!
- Что конкретно вас не устраивает?
- Такое ощущение, что цвет изменился… Серое ведь было! А теперь…
- Мужчина, и теперь серое! Вы лучше вспомните, каким мы ваше пальто получили! Благо, что вообще очистилось! Так что берите и радуйтесь!
- Чёрт, теперь мне кажется, что и запах остался… Что ж такое! Гадость какая… Ладно, беру, беру… Не заворачивайте, сразу одену. Поймать бы мне того парня, что на меня тогда… это сделал! Ой, дал бы я ему!
Наш старый знакомый, всё ещё брезгливо сморщившись, застегнул на пальто все пуговицы и упаковал свою нелепую зимой тонкую курточку, в полиэтиленовый пакет. Было половина десятого утра и ему давно пора было ехать на работу, но химчистка открывалась в девять тридцать. Жизнь… Бесконечная лотерея. Всё еще принюхиваясь, словно кот, который только что закапывал свои творения в песок, наш герой спустился по эскалатору в метро. Он едва втиснулся в вагон и стоял, со всех сторон прижатый такими же невыспавшимися и угрюмыми людьми, каждого из которых могло в любую секунду стошнить на него… Потом вагон постепенно пустел, а поезд ехал… Наш мужчина – кстати, его зовут Анатолий – нашёл свободное место, и сел. И как такое могло случится – неизвестно. Но вчерашние переживании его вдруг разом отпустили. Усталость взяла своё. Тепло вагона утешило. Он ехал, а поезд его убаюкивал, убаюкивал, раскачивая на волнах… Голос, объявляющий остановки становился всё дальше, все тише… И вот уже виделось море, песок застревал между пальцами босых ног… Кричали чайки… Наш герой уснул и проехал свою станцию. Состав подвёз его к конечной, где все пассажиры вышли и машинист двинулся вдоль вагонов проверяя, не осталось ли кого в поезде. Анатолий спал тихо и безмятежно, и машинист прошёл мимо, не заметив его. Возможно, это случилось потому, что Анатолий ехал в первом вагоне, а машинист поправлял одежду, выйдя из своей кабины и первый вагон вообще проглядел? Просто прошёл по перрону и даже в окна не заглянул? Или ему даже не пришло в голову, что кто-то может затаиться так непосредственно близко от его кабины, прямо у него под носом? Сейчас уже не важно. А важно то, что в настоящий момент нам придётся решать судьбу Анатолия. Что с ним произойдёт дальше? Если он уедет в депо, там с ним может всё кончиться скверно. Ибо поезд едет в ремонт, но сегодня туда не попадёт. Машинист ещё не знает, но депо сегодня заняли внеплановым аварийным составом и вся очередь сместилась. И поезд с Анатолием отгонят на запасной путь, где оставят в ожидании на неопределённое время. А прямо сейчас туда уже движется наш старый знакомый, ведомый своим внутренним голосом. В настоящее время он идёт по заснеженной улице на автобусную остановку, и мнёт в кармане сложенный полиэтиленовый плащ. Возможно, Анатолия всё же заметит работница метро, которая в форме стоит у коллеги – дежурной по эскалатору. Обе они – одинаковые, маленькие, квадратные какие-то, похожие на комоды, облачённые в форму. Что стоит одному комоду прямо сейчас закончить не относящуюся к работе беседу и на обратном пути заметить торчащий в проеме двери грязный ботинок? Разбудить, растолкать Анатолия и отправить на обратном поезде на работу? Выбирайте. Решайте, как с ним поступить, но помните – это будет не моё, а ваше решение, и за него наступит ваша же ответственность!
Итак, как поступите? Разумеется, интереснее отправить Анатолия в депо и прочитать, что с ним будет дальше. Но вдруг все это не столь выдумано, как кажется? Вдруг ваше решение своим отголоском окажет реальное действие и сейчас, именно сейчас вполне реальный Анатолий отправится на верную смерть – но уже не в книге? Вы же знаете, что все мысли материальны, т.е. обладают способностью материализоваться? И именно вы сейчас своей мыслью создадите тот маленький, абсолютно незаметный во Вселенной импульс, который сведёт воедино все случайности и окажет решающее влияние на судьбу вполне конкретного Анатолия? Решайте, но помните об ответственности! Правда, есть ещё возможность, что я все это болтаю просто для того, чтобы вас запутать.
Ладно. Если вы решили не трогать Анатолия и позволить ему начать его путешествие по мрачному тоннелю метро прямиком на запасной путь – с этого места переходите сразу к странице 15. Все сердобольные или слабохарактерные – читаем дальше!



***********

- Семёныч, ты что – ослеп? Смотри, у тебя в первом вагоне ханурик прикемарил! Гони его!
- О как, и вправду! Я его чуть в депо не увёз! Гражданин, поднимаемся! Просыпаемся, гражданин!
Море не хотело отпускать Анатолия, но дюжий машинист торопился и нежности не проявлял – тряс спящего, как голодный колхозник – чужую грушу. На неверных ногах покинув ставший уже таким родным вагон, Анатолий увидел, что находится на конечной. Чёрт! Посмотрел на часы – уже на полчаса опоздал на работу. Он снова чертыхнулся, потряс головой, прогоняя остатки сна, и под неодобрительные взгляды ожидающих обратного поезда, пассажиров, направился по платформе к середине станции.



**********
- Толя, ты что? Иван Тимофеич о тебе уже спрашивал! Там блоки нужно срочно на восьмой поднять! Петро орёт, будто его режут! Ты чего опаздываешь?!
- Да вот, блин… Вчера пальто заблевали, сегодня в метро заснул и до конечной уехал… Прям что за напасть? Не везёт в жизни!
- Вот-вот! А теперь ещё и оштрафуют за опоздание!
- Эх, встретить бы мне того парня, что вчера меня… Эх, встретить бы мне его!!! За все бы он мне ответил! Так не встречу же – не везёт в жизни!
Анатолий быстро переоделся, нацепил каску и полез на кран. Предолев метра три, снова спустился и опрометью бросился назад, в раздевалку.
- Ты чего опять?
- Да вот, папиросы забыл.
- Давай, давай наверх скорее! Быстро все сделаешь – может и обойдётся!
Анатолий снова полез на кран. Стропальщики уже крепили трос к бетонной плите, а вокруг гудела, стучала, искрилась и материлась стройка.

**********
- Что, что ты наделал, скотина! Ты, ты…
Бледное лицо Ивана Тимофеевича тряслось и прыгало перед глазами, словно трепещущий на ветру флаг. Анатолия бросило в жар - уши, лоб, затылок – все горело, кровь стучала в висках, и он никак не мог прорваться сквозь эту пелену и понять, что от него хотят все эти люди. Он не помнил, как спустился с крана и почему. Возможно, он шёл на обед? Тогда почему вечер и так темно? Электрическая лампочка, чёрные стекла… Снежные хлопья летают кругами…И странная на стройке тишина. Только вдалеке слышны сирены.
- Ты меня слышишь?! Ты понимаешь, что ты наделал?! Ты всех, всех нас – под статью!!! У меня жена больная, двое детей, а ты меня – в тюрьму!!!! Сука!
- Погоди, Тимофеич, не тряси его – он не в себе. Кто его к работе сегодня допускал?
- Да никто. Он опоздал опять, все уже работали…
- Он пьяный был?
- Да нет, пьяный бы по такой лестнице на кран не залез бы…
- Ладно, может шестой, которого реанимация увезла, ещё оклемается…. Не плачь, Тимофеич… Может ещё все образуется!
- Как? Как образуется? Этот урод бетонной плитой дом на шестом этаже зацепил, трос оборвал и на бригаду плиточников эту плиту уронил! Словно специально целился!!!
- А почему они у вас обедали там, где кран работает?
- Да нет… В стороне они сидели, в вагончике. От удара плиту раскачало...
Слова «трос оборвал», «вагончик» и «бетонной плитой» неожиданно показались Анатолию знакомыми и он стал возвращаться к реальности. Кровь также быстро отливала от головы и внезапно ему, стоящему в ватнике, но без шапки, стало холодно. Он какими-то фрагментами видел огромную бетонную плиту, перемотанную расхристанным стальным тросом, приподнятую над землёй ковшом огромного экскаватора, обломки вагончика с остро торчащими переломанными досками, а под плитой на ветру колыхались какие-то красные тряпки и вызывающе блестел подковкой кирзовый сапог.




**********

- Слушай, раз уж я сошёл с ума и постоянно разговариваю сам с собой, могу ли я понять, как я осуществляю выбор? Как я могу говорить сам себе, в какой автобус садиться или в какое депо ехать, одновременно не зная, куда и зачем я еду?!
- Да какая тебе, собственно, разница? Я ж тебя не оставляю, постоянно советую, опекаю, как мамка сосунка! Что тебя беспокоит?
- Ты меня обманул! Она затряслась только и ничего не сказала! Даже кричать перестала!
- А зачем ты так спешил? Зачем ты своими пальцами так резво у неё в мозгу ковырнул? Я ж тебе говорил – сначала большими и только потом – указательными!!! Разумеется, речевой центр повредил или ещё чего-то там… Ты уж, старина, поаккуратнее, оставь свое трудное детство, проведённое близ скотобойни! А кровищи, кровищи сколько налил?! Ужасть!
- А куда мы сейчас направляемся? Место какое-то дикое и рельсы ржавые… Правда, шпалы так здорово пахнут. Надо же, даже зимой! А я думал, они только в жару пахнут.
- Ага. Идиоты те, кто бетонные шпалы делают. Вот раньше, на деревянных – какая плавность, мягкость была! А сейчас… Так, теперь соберись. Насколько я понял, многие решили светлым будущим нашего спящего красавца пренебречь и направили его в наши цепкие пальцы… Вон, впереди – видишь, поезд стоит? Уже инеем покрылся? Ясное дело – из тёплой подземки сразу на мороз. Арматурину подыми – нужно будет двери открыть да и потом она тебе пригодится. И ещё – вон там камеры. Видишь, конструкция над рельсами ажурная? Присмотрись – слева и ещё одна чуть дальше. Та, что слева, сейчас не работает. А та, чуть дальше, может тебя зацепить. Так что не бегай сегодня кругами и не ори, как все сделаешь! Не нужны эти ритуальные танцы. Ковырнул, посмотрел, насладился – и отвалил.
- А чем ковырять-то? Я сегодня ничего не взял с собой…
- А в руках у тебя что? Помнишь мультик? «Используй то, что под рукой, и не ищи себе другое!» Ты сперва арматуриной, а потом руками, брат, руками! Мне-то это дело без разницы. Лишь бы тебе хорошо было, да дело делалось. Деньги возьми, мобильник и прочее не трогай. Да аккуратнее, в крови не вымажись!
- Да я плащ полиэтиленовый сверху надену, а потом сниму…
- Как ты, брат, в крови купаешься – никакой плащ не поможет! Так, камера близко. Полезай под вагон и ползи вперёд.
- Чёрт, холодно коленкам и грязно!
- Ничего, старина, ничего! Мы движемся к цели! Воооот! Тут вставай и вплотную к поезду иди… Спиной плотнее прижимайся. Тааак. Всё, мы прошли. Отлично! Теперь вот эту дверь открывай. Нажми, нажми сильнее – резинка подастся. Ага. Раздвигай, только тихо. А то нашего курортника разбудишь! Сейчас мы ему устроим небо в алмазах! Он так просил, так жаждал встречи с тобой!!!
- Погоди… Так ведь это тот, на которого меня вчера стошнило!
- Он, родименький, он самый! Ату его! Ату!!!!


**********
Погода почему-то испортилась. Небо заволокло тучами и на пляже стало холодать. Анатолий оглядел себя – он был почему-то в пальто и зимних ботинках. Он посмотрел по сторонам – вокруг никого. Понятное дело – кто в такую холодину будет загорать. Анатолий поднял голову вверх – посмотреть, надолго ли скрылось солнце, и внезапно яркая вспышка отозвалась страшной болью. Он разом проснулся – сразу от вспышки и боли, и дикий крик ворвался ему в голову и разметал всё там. Руки рванулись к лицу – источнику боли, и по пути наткнулись на холодный металлический прут, который крутился, крутился... Бешено сжав пальцы в кулаки он попытался остановить это вращение, но всё вокруг вдруг стало липким с скользким… Последний спазм – и стало всё безразлично. Анатолий ещё кричал, но его уже не было. Тело сотрясали сильные конвульсии, словно оно пыталось напоследок станцевать некий энергичный танец, но Анатолия здесь уже не было. Правая его нога брыкнулась особенно рьяно, подбросила немытый ботинок. Я не успел отскочить и на моих чёрных брюках остался сухой грязный след. Я оглянулся. Ближайшие окна успели запотеть изнутри – зря я прикрыл за собой дверь. Хотя – меньше снаружи видно то, что внутри. Еле подавил в себе желание написать что-нибудь на ставшем матовым стекле. Изогнутый кусок арматуры намотал на себя всё, что можно было намотать внутри черепа. Сбоку на ниточке висел полураздавленный глаз и с интересом и удивлением смотрел, словно спрашивал – а что это, господа, со мной такое делается? Крови на этот раз почти не было. Так, несколько капель.
Денег при нём было мало. Я обшарил карманы, нашёл тысячную бумажку, три сотенные и несколько смятых десяток. Сотенные и десятки брать не стал.
- А арматуру вытаскивать не будешь? Схоронить бы её надо!
Пришлось наступить ногой на голову. Арматура застряла – всё же крепко сбиты человеческие внутренности. Или это кость цепляет?
- А ты не тяни, а обратно крути – против часовой стрелки! Как саморез выкручивай!
- Неплохая мысль!
С чваканьем арматура повернулась и вышла, увлекая за собой глаз.
- А что ж ты, милый друг, так ни о чем его сегодня и не спросил? У тебя ведь время было!
- Знаешь, а мне уже и самому всё понятно. Нечего тут спрашивать.
- Ну, тогда пошли отсюда. А вам, Анатолий, счастливо оставаться!


**********
- Ты как, Петро, мыться будешь?
- Потом, мать, сначала поем. Стопаря налей – замерз, сил нет.
- Я тебе щи с кислой капусты наварила, да селёдочки порезала! Что ты так поздно-то сегодня? Намаялся-то?
- Да ЧП сегодня было на объекте. До ночи потом разбирательства всякие… Крановщик – падла, на смену не вышел, представляешь!? А мне нужно было блоки до зарезу на восьмой этаж поставить. Вот именно сегодня, хоть убейся.
- И что? Хлеб бери и закусывай, закусывай!
- Ххооо… Хорошо пошла!!!! Ну, что, поставил Тимофеич на замену ему одного. Допуска у него нет, но хвалился, что у себя там, в Средней Азии, на кране умел. Мммм… Отличные щи! Молодец ты у меня!
- Селёдочку бери… Так что случилось-то?!
- Ну, стропаля плиту закрепили, а этот бек резко так вверх её как потянет! Треск, грохот, мать его… Мы как раз с бригадой внизу сидели, обедали в вагончике. Трос лопнул, плита вниз – хорошо, не убила никого – невысоко успел поднять! Так, тросом лопнувшим одного слегка поцарапало. Иван Тимофеич ему орёт снизу – слезай, сука, чурка сраная! Крановщик херов! А он в кабине заперся и сидит - то ли поёт, то ли молится. В общем, еле сняли его с верхотуры. Оказывается, боялся, что кого-то насмерть зашиб. Я его потом спрашиваю – зачем так резво вверх потянул? Плавно надо было, плавно! Иван Тимофеич белый весь, валерьянкой отпаивали…
- А может, трос худой был? Ты бы, Петро, проверил! А то под статью твои мамбеки тебя подведут. - Меня-то за что? Я только за каменщиков отвечаю. Это вот Тимофеич пусть по тюрьмам отсиживается – такая у него собачья доля. За то ему деньги платят! Ладно, мать, спасибо за щи – мыться пойду. Полотенце моё большое принеси.



**********
Она извивалась, как змея – и как ей удалось вообще так рано проснуться? Благо, одна рука уже была примотана проволокой к столу, но кто бы мог подумать, что человек может так крутиться вокруг одной руки, словно какая-то дикая карусель? Мне никак не удавалось прижать её ноги и чтобы одновременно прикручивать уже опутанную проволочной петлёй руку. И что эти люди все так цепляются за свою жизнь? Удивительно… Или они просто так сильно боли боятся? Ну, это разумно. Больно будет, на этом и стоим… Какой идиот придумал обматывать рот скотчем? Вы сами попробуйте, ничего этот скотч не держит. Слюни текут, язык толкает, клей перестаёт держать, и – здравствуйте! Вот он – ещё один дикий крик! Если честно, я ожидал упрёков, ругательств и оскорблений, угроз, возможно. Но она просто орала, ревела басом, что совсем не соответствовало её миниатюрному образу. И рвалась, рвалась… Проволока сдирала кожу с её рук, но она словно не замечала. Била меня ногами, изворачивалась и пыталась когтями впиться в меня… Преимущество в массе – это серьёзное преимущество. Мне всё же удалось зацепить проволоку на её второй руке за край стола и быстро загнуть. Это было непросто – пальцами гнуть стальную проволоку… Она взвыла и попыталась ударить меня ногами, но это уже было бесперспективно. Я увернулся, сграбастал её и просто сел сверху. Теперь, милая, брыкайся сколько хочешь. Она завизжала так, что я убоялся за лампочку под потолком – и как это она выдержала? Не спеша подобрал ещё два метровых куска проволоки и опутал её ноги. Ффууу, теперь можно отдохнуть. Устал. Одежда вся взлохмачена, сам весь мокрый, со слипшимися волосами, запыхавшийся. Лучший кляп – фланель, или бинт. В общем, какая-нибудь не скользкая, а напротив – вязкая материя, которая хорошо впитывает слюни. Тогда трение между губами и кляпом сохраняется и его сложно вытолкнуть. Особенно если кляп примотать к голове и завязать сзади. Но не на затылке – неудобно лежать будет на спине, узел будет мешать и голова постоянно будет скатываться на бок. Лучше узел вязать ниже, на шее. Рот не открывает? Придушите немного. Остановите поступление воздуха. Ручаюсь – через полминуты откроет рот, словно рыба на червяка. А вы тут не зевай, хлоп – и кляп уютно размещается во рту. Вот и славно, вот и тишина наступила. Хорошо! Мадам, желаете музыку? Она уже не извивается. Лежит, смотрит, пытается прожечь взглядом. Боже мой, скоро ты будешь меня любить, обожать больше всего на свете! Кто его знает – почему так происходит? Но все они перед смертью начинали меня просто обожать! Таким взглядом смотрели, словно я им не страдания, а величайшее наслаждение доставлял… Люди! Кто вас поймет?
Что-то я так устал, пока возился… Ничего интересного в голову не приходит. Никакой фантазии просто. Все вожделение куда-то испарилось. Вот что ты за дурра такая, Ляля! Ни себе, ни людям. Пилить? Не люблю, потом уборки много. Это только в кино жертву держать двое суток привязанной к какой-нибудь трубе, и она на третий день всё такая же чистенькая, бодрая и веселая. Писаются, какаются обязательно. Некоторые непроизвольно, некоторые – специально. Думают, я насильник какой и они у меня вызовут брезгливость и отвращение! Ха-ха! Хотя, если признаться, чужие экскременты я не люблю. Не понимаю этих копрофилов, а тем более – копрофагов. Какое удовольствие в чужом говне ковыряться, или даже его в пищу употреблять? Чай, не спаржа… Впрочем, я далёк от осуждения – кому что нравится. Ну же, Лялечка, подскажи – что мне с тобой сделать, а?


**********
Итак, коллеги, правила вы уже знаете, заново объяснять не буду. Все, кто голосует большим пальцем вверх – отправляемся сразу на страницу 21. Маньяки, извращенцы, садисты и прочие - читаем дальше, там все будет очень скверно.

**********
Эта Ляля пыталась убить меня! И как только она умудрилась развязаться? Эх, подвела меня проволока… Крепка, да ломка! Инстинктивно ударил эту фурию ногой и она грохоча повалилась с лестницы. Горло поцарапала чем-то, сука! Говорила мне мама – ничего путного из меня не выйдет… Поверхностный я, ох, поверхностный! Нет, чтобы все заранее подготовить, перепроверить… Ладно. По идее, как всегда бывает в кино, она должна была упасть и затихнуть в беспамятстве – хрен там! Вскакивала вновь и вновь, кидалась на меня и орала, пока я бил её и откидывал от себя ногами. Разодрала штанину и здорово поцарапала голень правой ноги. Хорошо ещё, оставшись в тёмном подвале, она не смогла добраться до инструментов. Жаль, что всё так неловко получается – хотя это хорошо, что она такая живучая дрянь! С ней интересно было бы поработать в более спокойной и комфортной обстановке! Впрочем, так тоже интересно- разнообразие это тоже неплохо. А вообще – она молодец. Умудрилась отломать проволоку на руках и ногах, и получила оружие – острые, обломанные на концах пики сантиметров по десять каждая, идущие от запястьев. В одной руке у меня был мобильник – его я сразу выронил, ещё когда она на меня первый раз кинулась. А в правой по-прежнему был фонарик – вот и пришлось управляться только ногами. Мне удалось спуститься по лестнице, пока она падала и снова вставала, отлетала, ударялась о стены, шкафы и прочее в темноте, и снова кидалась на пятно света. Я уже начал от всего этого уставать. Улучив момент, поставил фонарик на стеллаж и высвободил руки. Преимущество в массе – это серьезное преимущество. Она здорово сопротивлялась, но в итоге я бросил её на пол лицом вниз и придавил коле