517
прос
СТРАШНО УМИРАТЬ
Представляю вашему вниманию начало своего очередного произведения. Оно пока не дописано и ждёт ваших отзывов. Если понравится, будет продолжение.
Кто сказал, что после смерти непременно наступит облегчение?
Неправда… Жизнь - это награда лучшим, мимолётный
перерыв в страданиях, из которых мы постоянно выходим,
и к которым вновь неизменно возвращаемся.
Д. Бабич, Плоды раздумий.
Умирать было не страшно. Боль давно ушла, тело своё я почти не чувствовал - оно постепенно отдалялось за бетонную стену. Ноги у меня вроде ещё были, но только бессмысленно лежали теперь где-то далеко, за горами Урала и снегами Камчатки… Жизнь ярким комочком ещё теплилась только в мозгу, который в панике отчаянно продолжал посылать импульсы к сердцу. Лёгкие были наполовину заполнены кровью, поначалу особенно сильно болело и мерзко булькало правое - то, что было проткнуто сломанным ребром. Но, видимо, оставшегося объёма хватало как раз на то, чтобы кое-как питать кислородом в истерике бьющийся за жизнь, мозг.
Дух мой был чрезвычайно спокоен. Мне было не страшно умирать… Я как бы отстранённо смотрел на потуги организма и удивлялся тому, как он боится смерти. Зачем он так сражается? Смерть - это ведь избавление. Это покой и конец всем сомнениям и мукам… Кровь фонтанчиком выплеснулась изо рта и залепила глаза. Стало темно… Я ожидал - когда? Воспарение над телом, полёт через туннель и свет в конце его… И кто-то ждёт меня там, чтобы помочь перейти?
Шукшин страшно боялся смерти. Всё его творчество было пронизано ужасом приближающегося небытия и немощной одинокой старости. Он знал, и потому боялся. Все, кто знали - боялись. Но тех, кому прежде времени даётся запретное знание, Господь прибирает раньше срока…
- Ты идиот или некрофил? Как можно жить в обстановке постоянного ужаса? И эти кошмарные рисунки… Ты наслаждаешься? Пытаешься смириться? Готовишься? Тогда бери лопату и иди - копай себе яму! Ложись в могилу и лежи там - привыкай!
Она второпях собирала разбросанные по всей квартире вещи, словно бы сама боялась, что вот-вот передумает уходить. Я сидел в кресле, безучастный ко всему происходящему. Из-под кровати торчал небольшой уголок её футболки, которая была почти полностью прикрыта свесившимся набок покрывалом, а я сидел и думал - увидит, или нет? Со стен на нас скалились покойники всех видов и мастей - любительские фото, купленные у студентов-медиков, страницы из анатомического атласа, вырезанные из журналов цветные препарированные тела и головы…
Яна продержалась дольше всех. Сперва её даже привлекали мои забавы - в день нашего знакомства, увлекшись неразбавленным виски, она быстро опьянела и принялась болтать без умолку всякий вздор - о сатанизме и о том, что её всегда страшили и одновременно привлекали разные таинственные и кровавые обряды. Комната моя тогда привела её в восторг. Ей казалось, что в занятии сексом в некротическом окружении есть нечто особенное - вострящее чувства и придающее процессу невообразимый доселе колорит. Видимо, она представляла себя жертвой, отдающейся на алтаре, или придумала себе иной подобный вздор, которым обычно полна голова любой женщины, переходящей тридцатилетний рубеж.
И вот теперь Яна тоже уходила - вослед остальным, чьи имена уже стёрлись в моей голове, слиплись в одну серую однообразную массу. Теперь и она шуровала в ванной, в которой что-то с грохотом падало, а из под двери в коридор металось облачко розовой пудры. Я не винил её. Любая экзотика, если она продолжается каждый день с утра до вечера, вскоре надоедает и уже не разнообразит существование, а напротив - мешает жить. Для всех них я был экзотикой. Человеком, изучавшим смерть во всех её проявлениях. А началось всё весьма необычно.
Всё началось с того, того, что у меня - человека весьма замкнутого, и даже более того, нелюдимого, завёлся друг.
…Это был, кажется, день рождения … или нет? Не помню, короче - что-то обмывали. Наутро у меня, как и у вас - во рту ночевали (и гадили) кошки, а в голове был шторм и толстый повар бил черпаком о дно кастрюли. Вчерашний день, словно у Стёпы Лиходеева, вырисовывался смутно. Да и сегодняшний не спешил открывать свои секреты. В комнате царил полумрак, и какой-то голос настойчиво твердил:
- Всё это чушь собачья. Если всё грамотно делать, то глаза не вытекают. Роговица вообще достаточно крепкая. Можно к примеру, не спеша вводить в зрачок длинную и тонкую иглу - ничего не вытечет. Ты не пробовал протыкать хрусталик?
Меня спасительно вырвало в кем-то заботливо поставленный возле кровати тазик. Вынужденное начать двигаться, тело, отозвалось самой разнообразной болью. Сознание понемногу стало возвращаться из желудка в голову, и прояснилось до такой степени, что я сумел встать и поплёлся в ванную, постепенно начиная ощущать во рту застрявшие между губами и дёснами твёрдые и скользкие частицы вернувшийся на свет божий, закуски. А голос никак не уходил! Я подставил голову под холодную струю воды, бьющей из заляпанного зубной пастой, крана, и сквозь шум воды продолжал чётко слышать:
- А особенно интересно наблюдать за тем, как сопротивляются лёгкие заполнению кровью или водой. Как они судорожно начинают сокращаться, пытаясь остановить поступающую жидкость… Знаешь, в моменты смертельной опасности каждый орган словно отключается от центра и начинает автономно бороться за выживание. Если быстро и грамотно удалить у человека сердце, во многих случаях можно наблюдать интересную картину - как осиротевшие сосуды начинают вдруг сильно сокращаться, перегоняя кровь - т.е. фактически кровеносная система начинает функционировать автономно и без сердца!
Радио? - подумал я. Нет, вряд ли такую странную передачу станут транслировать по местному радио через розетку. Впечатлительные пенсионеры начнут сразу дуба нарезать…
- Проснулся? Наконец-то. Таких дикторов, как я, на радио не берут.
Белочка? Нет, вроде, до этого ещё рановато. Точнее, маловато. Выпито недостаточно. Да и симптомы не те. Простые слуховые галлюцинации? А разве они бывают простыми? Т.е. если они наступили, то уже дело не простое… Резонно! - сам себе ответил я, и закрыл кран. С трудом выпрямился. Тонкие острые струйки потекли за шиворот, но в данной ситуации это было скорее, облегчением. В комнате с портретом мамы на стене было что-то странное. Пошарил по стене, включил свет. Так и есть - в глазные яблоки на фотографии кто-то воткнул две портняцкие иглы. На столе лежал журнал, открытый на изображении какой-то голой красавицы. Бумага в районе сердца была выдрана, её неровные края были покрыты самой настоящей кровью. Подойдя поближе, я увидел, что голос не соврал - внутри женщины толстые, и словно запаянные, сосуды в самом деле по змеиному дёргались и сокращались, перегоняя кровь за место отсутствующего сердца. Мне сделалось нехорошо - особенно после того, как пальцы, неловко ухватившиеся за журнал, испачкались в чём-то липком и красном.
- Извини! Это я тут немного упражнялся, пока ты спал... Счас всё приберу!!
Тот же голос хихикнул, и бумага на глазах стала сворачиваться, а кровь тускнеть и исчезать. Кровать резко надвинулась на меня, и я снова впал в небытие, в последний момент услышав какое-то разочарованное и замысловатое ругательство.
**********
Проснувшись, никак не мог справиться с собственным телом - словно оно было уже не собственное. Глаза не разлеплялись, ноги и руки боролись со мной и со всем миром и отказывались подчиняться, а живот испытывал такие ощущения, словно бы вчера его хозяин ел исключительно и больших количествах жирную свинину, нарочно запивая это дело холодной водой.
- Да, пожалуй, до дела сегодня не дойдёт у нас… Что ж, продолжим заниматься теорией.
Гадкий голос снова был где-то рядом. По шуму из форточки я определил, что ноги принесли меня на кухню, где на столе непременно должен стоять графин с очень даже возможно, водой.
- Чрезвычайно интересная чтука - эта жировая эмболия!
Голос так и произнёс - «чтука».
- При сильных ударах по телу частицы жировой ткани проникают непосредственно в кровь, и мчатся дальше - к сердцу, к печени… А как они замечательно проникают в мозг, ах, ах!
Графин был сух. Вот так - без эпитетов. Просто сух. Обычно эта сволочь умудрялась сохранить на дне хотя бы несколько капель жидкости.
- А смерть от отравления мышьяком? Эти рвотные спазмы, онемение конечностей, судороги! Впрочем, вижу, что тебя этим не проймёшь…
Чёрт, только не это! Холодную воду отключили! Я со злостью крутанул второй кран и едва успел убрать руку от хлынувшего кипятка. Как в анекдоте про финна, который мучаясь сушняком после страшного похмелья посылает сына в магазин за минералкой. А тот возвращается через два часа и говорит: «Паппа, минералки нне-пыло, я купил тебе печченья!»
- Ты знаешь, смотреть на фотографии - совсем не то же самое, что наблюдать тело, из которого вместе с кровью истекает жизнь! Ты видишь, какое оно становится неестественно белое, словно не отдаёт часть себя, а напротив - наполняется чистотой! Кровь - очень интересная субстанция. Представляешь, ту кровь, которую у тебя берут в больнице из вены или из пальца, потом - в лаборатории - подвергают страшным мучениям. И эти её страдания чувствует кровь, оставшаяся в твоём теле - её тоже лихорадит, что непременно отрицательно сказывается на твоём самочувствии.
В холодильнике по-прежнему наощупь обнаружился пакет молока. Разумеется, он давно уже превратился в кефир, но это как раз то, что надо. Потряс пакет, чтобы отложившийся на дно творог смешался с обратом. Ммммм… Да, сынок, это фантастика! Разлепились глаза, свинину с холодной водой куда-то смыло. А вот как раз и табуретка - очень кстати. Итак - хрен ли там кровь чувствует?
**********
Вы никогда не замечали, как неуверенно чувствует себя человек, неожиданно выпавший с обыденного своего маршрута? Стоит вдруг автобусу сломаться и высадить его в незнакомом месте, что будет, а? Или электричка не довезёт до города, остановившись на незнакомой платформе? Как сразу обостряется чувство опасности! Всё наше естество помимо нашей воли и желания шлёт в пространство сигналы: помогите, я испуган, я растерян! Угадайте с трёх раз - кто быстрее всего реагирует на эти сигналы?
Идя привычной дорогой мы не смотрим по сторонам, каждый думая о своём. В такой ситуации и нас самих трудно выделить из общей серой массы. Попав в неожиданную ситуацию, ведите себя спокойно и естественно. Не паникуйте! Иначе вы, что совершенно естественно, однажды не заметите, как пристально и заинтересованно смотрит на вас некто...
****
- Расскажи что-нибудь интересное! - Ляля удобно откинулась на сиденье, вытянув ноги на приборную панель. Её добротные зимние ботинки на толстой подошве и с высокой шнуровкой остались в темноте на полу, и теперь Ляля смешно шевелила маленькими пальцами в колготках, подставляя их горячим струям воздуха из печки.
- Что-то ничего особенно интересного в моей жизни в последнее время не происходило, - ответил я, специально оттягивая неизбежное, ибо по опыту знал, что дорога с работы домой в пригород длинная (особенно зимней ночью, когда темно и скользко, и особо не разгонишься), и вероятнее всего, снова придётся давать волю своей фантазии.
- Ну, тогда что-нибудь придумай!
Она полагает, что в этом мире можно что-нибудь придумать...
- Ладно, слушай. Жил да был моряк. Офицер Северного флота, подводник. Помимо всего прочего, он был одним из лучших на флоте акустиком. Он большую часть своей жизни сидел в наушниках на подводной лодке и учился по шуму мотора, винтов, бульканью турбулентных потоков воды за комой и т.д. определять водоизмещение, размеры, и даже военный или гражданский характер встречных и поперечных судов. Как я уже говорил, этот моряк в своем деле был просто асс - более тысячи разных судов он точно узнавал, буквально через секунды называя не только их размеры, водоизмещение, во грузу идут или балластом, но и безошибочно выдавал название судна, государственную принадлежность и порт приписки. Вот такой у него был уникальный талант. Статистика утверждает, что людей с таким сверхтонким слухом на земле так же мало, как пальцев на одной руке.
- Это ты сейчас придумываешь, или всё на самом деле было? - с живым интересом спросила Ляля, напрягшаяся в ожидании развязки событий.
- Конечно, на самом деле! - ответил я, хитро улыбаясь, невидимый в темноте. - Так вот. Жил этот моряк, не тужил, только не было у него ни семьи, ни детей. Ещё бы - то поездки, то командировки, то автономные плаванья всякие. А тут его лодку на плановый ремонт поставили, и у нашего моряка нежданно-негаданно двухнедельный отпуск образовался. В первый же свободный вечер вышел он из части и направился на дискотеку в Дом культуры.
- И там познакомился с прекрасной незнакомкой?
- Ну, при таком сумасшедшем освещении, какое было на той дискотеке, почти любая девушка прекрасной незнакомкой была. Тем более, что наш моряк не слишком в обольщениях всяких был специалистом. Некогда было за девушками ухаживать - с самого совершеннолетия на флоте безвылазно. Да и начальство за ним приглядывало, вроде как опекало, чтоб ничего с ним не случилось. А на самом деле просто боялись уникума потерять и на учениях больше не иметь возможности втихаря его талантами не без выгоды для себя пользоваться. Приглядывали за парнем и особо отдыхать времени не давали. Как отпуск - так то командировка, то всякие там курсы повышения квалификации… Вот так и случилось, что подцепила его на той самой дискотеке какая-то наркоманка-тусовщица, или просто некая антисоциальная личность... Впилась в него клещами и давай по ушам ездить – ну, в смысле на выпивку-закуску разводить! А моряку на дискотеке стало плохо - на уши чувствительные киловатты давят, голову будто тисками сжимает. А эта, с позволения сказать, его дама, от бара моряка поближе к колонкам тянет. Типа, не трусь, морячок, давай потанцуем - али ты не мужик? Ну, тот, конечно, мужик. Поперся за ней к колонкам. А тут как раз нечто такое заиграли, что сплошь барабаны да басы, и всё по низким частотам… В общем, увезли нашего асса-акустика с кровоточащими ушными раковинами в больницу. Меломанша антисоциальная, конечно, много раньше ретировалась в неизвестном направлении - только её и видели...
Очнувшись, морячок увидел перед собой большое бородатое лицо. Это лицо усердно шевелило губами и в сердитом ожидании на моряка смотрело. Однако звуков никаких оно не издавало - тихо было вокруг. Как-то даже слишком тихо. Только где-то вдалеке море едва шумело. Лицо ещё какое-то время поупражнялось в мимике, потом повернулось и отодвинулось. Морячок увидел сразу всё помещение, в котором стояло ещё несколько человек, хранящих полное безмолвие - все кто в белых, а две дамочки - в голубых халатах. Он лежал в просторной комнате явно больничного типа…
********
- Что, уже приехали? Надо же, я задремала! Ну, и холодина же тут – смотри! Опять все окна в морозных узорах…
- Ладно, сиди пока – пойду с замком возиться. Опять, наверное, замёрз.
**********
- Кровь? Да хрен с ней, с кровью. Пора заняться делом! Одевайся, ты мне нужен.
- А не пойти ли тебе куда-нибудь, а? Одному? - непослушными губами пробормотал я в пространство, но меня услышали.
- Тебе же всегда нравилась смерть! Ты окружил себя ею, хвалился перед всеми этими шалавами тем, что изучаешь её! Как можно изучать то, чего ты никогда не держал в руках, над чем не властвовал? Идём! Твоя жертва уже едет по своему последнему маршруту, а ремень наматывает свои последние сотни оборотов…
В самом деле - подумал я. Надо выйти - купить минералки, а ещё лучше - пива. После пива белая горячка может, и отложится на некоторое время.
- А я ведь знаю, о чём ты мечтаешь! И сегодня твоя мечта сбудется.
- Правда? Вот здорово! Моя мечта о пиве сбудется непременно, если я найду второй ботинок, - мне казалось, что я полон сарказма. Но скорее всего, я со стороны выглядел жалким и беспомощным, рыская непослушной рукой под тумбочкой в поисках ботинка, и разговаривая сам с собой. Ладонь постоянно вязла в пыли и подталкивала пальцами какой-то отвратительный мусор. Ботинка не было.
- Не трать время. Посмотри в ванной под раковиной.
- Я кажется уже просил - пойди прочь! Вот ведь зараза-то…
- Ты ведь можешь и опоздать. И вместо тебя сегодня другой задаст ЭТОТ вопрос. Или не задаст!
- Какой ещё вопрос?
- Ты знаешь, какой! Ты только об этом и думаешь!
- О пиве?
- О, боги! Дайте мне терпения… Я начинаю сомневаться - по тому ли адресу я зашёл! Я думал – тут квартира! А оказывается – абсолютно пустой чердак!
Ботинок был в ванной под раковиной. Я не очень удивился - не в сливном бачке, и то ладно. Лифта не было мучительно долго. Я стоял, прислонившись лбом к холодной стене лифтовой шахты. Ничего удивительного, что у меня в голове появился голос. При моём образе жизни вообще странно, что я не начал болтать с собой на пару годков раньше. Что ж, не самое плохое общение. Во всяком случае, общество вполне приличное.
Пара смятых сторублёвок обнаружилась в заднем кармане брюк. Охранник смотрел на меня и боролся с собой. С одной стороны, я был в явно невменяемом состоянии, и на всякий случай меня следовало бы выкинуть из магазина. С другой стороны, поверх измятых брюк висела вполне приличная куртка. Попросив продавщицу открыть пиво, я нетвёрдым шагом выперся на улицу. После нескольких глотков мир вокруг начал проясняться. Был ранний день. Или позднее утро. Или середина серого дня. Зима. Точно зима - вокруг были мрачно-коричневые сугробы. Голос исчез, пиво ещё оставалось в бутылке. Что ж, а жизнь-то налаживается!
- В метро тебя в таком виде не пустят. Сейчас подойдёт автобус. Прыгай в него!
Блин! Пиво на этот раз подвело… И в самом деле, к остановке возле минимаркета подошёл автобус, растворивший двери прямо перед моей персоной. Ничего не оставалось делать, как войти. Чёрт! Куда меня несёт? Скоро темнеть начнёт, денег нет нихрена, а я куда-то от родного дома еду кататься на автобусе!
- Не дрейфь! Скоро ещё и на электричке поедем!
Мне стало смешно - на электричке я уж лет так десять никуда не ездил. Сосед слева угрюмо на меня покосился.
- Он дурно про тебя думает! Типа, шушера пьяная, не работает, нихрена не делает. Как бы ещё ему на пальто не наблевал! Кстати - неплохая идея! Ты же вчера ужинал - значит, будет чем!
Я энергично, словно собака после купания, потряс головой. Голос меня не то, чтобы очень раздражал. Нет, он бубнил, как телевизор в фоновом режиме, включённый лишь для того, чтобы в квартире не было тишины и одиночества. Да и поездка меня немного развеяла - на улице был лёгкий морозец, и автобус плавно катил, похрустывая снегом под колёсами. «Следующая остановка - железнодорожная станция Ульяново!» - бодро объявил механический голос.
- Нам на следующей! Кстати - мужик по-прежнему плохо о тебе думает! Как бы ты, и вправду, на него… Не того!
Жуткий крик и страшная матерщина остались позади в автобусе, а я быстро, насколько мог, бежал к стоящей на станции электричке. Мой давешний сосед орал и разбрызгивал во все стороны блевотину со своего пальто - на стёкла, на кондукторшу, на пассажиров, в приступе дикого хохота застрявших у выхода. Кажется, я его и вправду - того! На него!
Электричка поглотила меня. Двери за моей спиной вздохнули и закрылись.
- Пройди в соседний вагон. Этот «моторный» - шум будет нам мешать.
- Ишь ты! - подумал я. - Прямо профессор! Шум ему мешает!
Как оказалось, я не ошибся. Меня ожидала лекция. По моему любимому предмету.
В лесу казалось очень темно - особенно после ярко освещённого вагона поезда, который гудящим электрическим привидением потянулся во тьму и исчез. Я шёл, не оглядываясь. Станция осталась позади, и расчищенная от снега дорога постепенно превратилась в узкую, но хорошо утоптанную тропинку. Я не спрашивал себя - чего я здесь делаю. Было холодно, и я думал только о том, что зря не надел толстые носки и зимние ботинки на рифлёной подошве.
- Не переживай. Скоро согреешься. Ремень уже лопнул, и он остановился чинить машину. Она идёт пешком по тому же самому лесу, что и ты. Идёт, излучая во все стороны страх жертвы! Чувствуешь?
- Я чувствую, что скоро околею, и воспаления лёгких мне не миновать!
- Главное, не торопись! Постарайся сильно не испачкаться в крови. Как надавишь пальцами - сразу уворачивайся – кровь здорово брызнет… И главное - не торопись! А то не успеешь спросить, что хотел…
- Блин, она орать будет!
- Если всё быстро сделаешь, то долго не поорет… Заткнёшь ей рот её же шарфом – всего делов! Значит, запомнил? Тебе не надо никакого оружия! Там кость, но тебе это не помеха – охватываешь пальцами голову и дави, дави… Просто давишь большими пальцами вниз и в стороны, а потом поглубже запускаешь указательные! У тебя всё получится…
**********
- Валя, ну ты только представь! Какая-то мразь меня сегодня облевала в автобусе! Вот гандон - загадил мне всё пальто и убежал!
- Батюшки!!! Что делается! А пальто-то где?
- Да сколько мог, снегом обтёр. А потом внизу в химчистку сдал. Приёмщица как понюхала, так сразу двойную плату запросила. Всё подозрительно на меня косилась - думала, ведьма, что это я сам облевался! Ох, поймать бы того гада, уж я бы ему…
- Куда только милиция смотрит! Раньше их хоть задерживали, да в трезвяк отвозили, а сейчас что? Карманы обчистят, да обратно на улицу и отпускают!
- Погоди, новости передают - экстренный выпуск. Погромче сделай!
«… недалеко от железнодорожной станции «Болотное», на дороге, ведущей в посёлок Трубниково. Ужасная картина разыгралась здесь перед приехавшими сотрудниками правоохранительных органов… Просто море крови на истоптанном снегу! Повсюду валяются какие-то ошмётки, куски человеческой плоти… - Подождите, Иван! Ведь вы говорили, что тело девушки на первый взгляд не имеет повреждений? - Да, Анна. Тело, вроде бы, не повреждено. Негодяй выдавил девушке глаза и чем-то повредил мозг прямо через глазницы. Судя по всему, она отчаянно сопротивлялась… - Иван, личность убитой удалось установить? Это было ограбление? - Нет, Анна. Из личных вещей и денег ничего не взято. Фамилию девушки нам пока не сообщают в интересах следствия. Известно только одно - она ехала с мужем на машине. У них перетёрся ремень генератора. Муж остался с машиной, а потерпевшая двинулась к железной дороге навстречу своей судьбе… - Спасибо, Иван! Оставайтесь с нами на телеканале УТВ».
**********
- Вы говорите - беспринципность. Недалёкость, примитивизм. Про пятнадцатилетнюю девку, едущую с десятью здоровыми мужиками в баню из тяги к приключениям или ещё по какой другой причине… Все они - проститутки, бандиты, убийцы и насильники - все они ближе нашему миру, чем вы - ханжи и моралисты! Мир был создан таким, где все друг друга жрут и убивают. Сколько миллионов лет цивилизации - а человек по-прежнему дикий зверь. Вся эта нравственность, мораль, идеалы - всё лишь нарыв! Гнойный нарыв на теле! Если бы Господь хотел создать мир любви, он бы его создал. Но Бог сделал мир таким, каким он есть. Кого винить? А кого оправдывать? Добрых и светлых людей? Но где их искать - этих добрых и светлых? Среди гомосеков и педофилов, спрятавшихся под костюмами политиков? Среди пьяниц и дебоширов в толпе разного рода исповедальников? Или в куче презервативов, бутылок и огрызков, выметаемых уборщицами из церквей в дни постов? Загляните в душу любому такому «доброму» человеку – ооо! вы много интересного там найдёте. И жажду ощущать собственное величие, возвышаясь этаким добродетельным фаллосом среди менее праведных сограждан. И чёрное, чёрное в глубине… Расчётливая доброта! Как бы дать, чтобы потом вернулось! На земле не вернётся? Ладно, на том свете зачтётся! И главное, главное! Желание делать добро ради возможности занять тако положение, с которого потом можно будет безнаказанно творить зло!!!
Так что же честнее? Признать свою сущность истинную - тело и разум вора, убийцы, пьяницы и насильника, или всю жизнь сокращаться в конвульсиях стыда под постоянным бременем вины? В неположенное время котлетку съел - ах, виноват! Не то подумал - ой, простите, грешен! И вот ты вчера ещё мог себя называть цивилизованным человеком. Однако ничто - ни одна светлая мысль не удержала тебя от того, чтобы убить ни в чём не повинную душу! И согласись - согласись же! Ты впервые в своей жизни испытал настоящее блаженство! Свобода!!! Ты впервые перестал пресмыкаться и врать себе и окружающим. Ты убил - и через смерть освободился! У тебя не стало больше ограничений и рамок, угроз и запретов… Ну правда ведь - это не забываемое чувство? Лишить жертву жизни собственными руками? Проникать пальцами в мозг и чувствовать, как в такт разрушающейся под пальцами живой плоти трепещет и угасает ещё тёплое, но уже не живое тело?
- Ты назвал только две категории. А природа не терпит крайностей. Нет в мире белого и чёрного, как нет плохих и хороших людей. Есть люди, которые думают, что они плохие. Есть те, которые считают себя хорошими. А есть стремящиеся. Их стремление к добру, как ни странно, равноприближает - делает их ближе злу. Очищая с себя пласты за пластами греха и скверны, неизбежно копаешь так же и яму вниз. Маленький человек не совершит великого зла. Лишь искренне стремящийся к свету, однажды вдруг не выдержав и сорвавшись, обречён на большое зло.
- Таким образом, получается, что твой стремящийся хуже, чем простой и банальный злодей. Последний пойдёт - убьёт, ограбит кого-нибудь, и завалится себе спать. А вот тот, кто годами возвышал свою душу, кто молился и изнурял тело постами - тот вдруг однажды поймёт, что напрасно и впустую тратил жизнь свою, лишая себя радости и блаженства земного. И тогда вдруг начнётся его запоздалый пир, и не дай Бог никому на том пиру побывать, ибо гостями там будут только Смерть и Страдание.
- Что ж, я готов. Я уже иду по этому пути - по пути стремящегося. Я готов доказать, что злодей хуже. У него нет главного - нет надежды и нет будущего. У меня есть хотя бы надежда.
- Ты не далее, как вчера убил человека!
- А кто сказал, что путь к свету - это прямая дорога от добра к добру? Возможно, чтобы достигнуть света, мне ещё не раз придётся совершить зло…
- Что ж, завтра продолжим. Не забудь уничтожить одежду и накоротко подстричь ногти - под ними стопудово остались микрочастицы. Это был первый верстовой столб на дороге в ад! Ха ха ха ха! Парень, а ты у психиатра не лечился? Спокойной ночи…
**********
− Что это? Опять твоя любимая пациентка разгоняет ночную скуку?
Страшные крики пронизывали стены коридора и сотрясали оконные стёкла ярко освещённого и неуютного кабинета. Полуженский - полуживотный голос кричал едва разборчиво:
- Оно идёт! Оно опять идёт! Не держите меня! Неееет! Мне нельзя оставаться на месте! Отпустите меня!!!!
Тускло звякнули наполненные на треть стаканы.
- Прозит!
- Ваше здоровье!
Помолчали, хрустнули огурцом, обозревая, словно бы внутренним оком, нестойкую тишину, установившуюся в коридоре.
- Интересно, чего она так боится? Вот ты - врач с изрядным стажем. Можешь мне ответить на этот прямой вопрос - отчего сходят с ума?
- Ну, старина, это вопрос не прямой! Точнее, слишком прямой, чтобы на него ответить. Но только я тебе вот что скажу - истинную причину не знает никто… Мы можем описывать симптомы. Можем указывать стресс, сумеречное состояние души и всякую прочую ересь. Ты знаешь, я стал бояться! Я двадцать лет работаю в этой клинике, и только недавно меня поразила мысль - а вдруг это мы! Мы, а не они - сумасшедшие? Что, если им открылось видение нашего мира в более полном объёме? И если Аня кричит, что «оно идёт» - вдруг так и есть на самом деле? Эти люди переживают и кричат от того, что и в самом деле видят, слышат или ощущают? А мы приписываем им галлюцинации, манию преследования…
- То есть ты хочешь сказать, что человеку может открыться нечто такое, с чем он справиться и понять не в силах, и от этого у него едет крыша?
- Не совсем так. (Снова звякнули стаканы). - Не едет крыша. Мозг - это весьма точный и самонастраивающийся инструмент с до конца не исследованными возможностями. И когда эти возможности открываются, мозг просто начинает работать по-другому, иначе. А нам это кажется ненормальным. Возможно, если бы мы с тобой могли видеть то же, что и «моя любимая пациентка», как ты выразился, то не она одна сейчас билась бы в руках санитаров и кричала «оно идёт», а мы!
- Получается, по твоим словам, что мы ежедневно ходим по минному полю, и не видим этого? Почему же тогда никто не взрывается?
- Как это - никто?! Да постоянно! Нелепые и случайные смерти, болезни, трагические происшествия! Невидимый нам мир - мир психического, там не проваливаются в ямы и не падают из окон. Там приходит «оно», обволакивает тебя, и ты заболеваешь раком. Или просто - в недобрый час ломается твой автомобиль и ты вместо знакомого маршрута добираешься до дому хрен знает как. Разумеется, попадаешь в недоброе место. Прямо в руки маньяку.
- Знаешь, а меня зацепило! Пойдём - послушаем пациентов?! Может, и нам чего откроется! О! У меня идея! В каждую семью - своего психа! Он будет предупреждать об опасности! Лаять, когда «оно» приближается, и тянуть за поводок, увидев «психическую мину»! Гау! Гау! Ррррррр!
- Веселишься! Давай, давай! Но я ведь тебя знаю - завтра страх проникнет в тебя! Ты не сможешь так легко отбросить эту мысль! Никакой здоровый практицизм тебе не поможет! Вдруг Аня была права? «Оно» приблизилось! И как узнать - к кому из нас?
**********
- Анечка, ты меня узнаёшь?
- Да, Иван Фёдорович…
- У меня к тебе есть несколько вопросов…
- Я не хочу больше уколов! Не хочу! Не делайте это со мной!
- Подожди, подожди! Тебе уже давно не делали никаких уколов!
- Я не хочу! Не хочу! Опять эти уколы! Не делайте…
- Успокойся! Никаких уколов, я тебе обещаю! Никто не будет делать тебе уколы!
- Каша… Гречневая каша…
- Какая каша, Анечка?
- На обед… Опять гречневая каша… И уколы! Я не хочу больше уколов!
- Погоди-ка! Вот, смотри! У меня для тебя есть вот эта замечательная шоколадная конфетка! Шоколадная, в блестящем фантике! Ты меня понимаешь? Вот, возьми!
- Да, гречневая каша и уколы… Конфетка лучше…
- Вот и славно. А теперь, Анечка, расскажи мне – что ты сейчас видишь? Ну, ну, не надо бояться! Никто тебе ничего не сделает! Видишь – мы одни! Кроме меня тебя никто не услышит. Но я хочу знать – что ты видишь?
- Конфетка…
- Да, да – а кроме конфеты? Помнишь, ты вчера говорила, что тебе нельзя оставаться на месте – что это означает? Что ты видела?
- Гречневая каша… И уколы… Оно приближается!!! Не делайте этого со мной!!!
- Блин, чёрт… И в самом деле – тебе же вчера вкололи медазепам… Как же тебе объяснить, что мне нужно… Анечка, послушай меня! Я не вижу того, чего видишь ты. Но я боюсь этого «оно»! Я должен знать, что это, чтобы суметь защитить и себя, и тебя! Мне страшно, Аня! Я чувствую, что уже сам не понимаю, где реальность, а где сон… В каждом бреде больного мне мерещится жуткий смысл – предвестник чего-то ещё более кошмарного… Анечка, помоги мне – прошу тебя!
- Вы не сможете никого защитить… Это не опасность и не угроза. Это такая же объективная данность, как ветер или дождь.
- Анечка? Ты так говоришь? Как это может быть?
- Оно сошло с меня, уважаемый доктор. Жаль, что вы этого не видите. Есть такие сущности – похожие на белых медуз. Они бесплотны и энергетически слабы.
- Аня? Это и есть твой «оно»?
- Нееет! Оно – другое. Вы его скоро увидите. А эти… обычные пиявки. Забирают энергию, а взамен дают видения. Люди с пиявками по всему миру заполняют психиатрические клиники. Они пытаются всем рассказать, но их принимают за сумасшедших… А «оно» скоро вам явится.
- Как? Почему ты так решила?
- Моя пиявка крутится над вашей головой… Пока что она сыта, но скоро снова будет готова питаться… Постойте, куда вы? Бежать бесполезно! Она не в нашем пространстве. Вы бежите, она плавно парит над вами, даже и не двигаясь. Вы не зря боялись, доктор. Страх привлекает охотников! Когда мне приходить на выписку?!
**********
- О чём ты думаешь?
Мне казалось, что Ляля тихо заснула под убаюкивающие звуки моего голоса.
- Да так, почти ни о чём! Думаю о причудливости человеческой судьбы. Ведь ещё недавно мы совсем не знали друг друга! А теперь у меня такое чувство, будто мы даже слишком давно знаем друг друга…
Она кокетливо потянулась, словно проснувшаяся кошка, и с улыбкой спросила:
- Так это плохо или хорошо?
Я вместо ответа потянулся и поцеловал её в шейку. Хорошо, что она не видела при этом моих глаз…
Я думал. Я решал важный вопрос – стала она для меня достаточно близким человеком, чтобы у меня появились основания её убить? «За» эту мысль находились сразу, а вот «против» было весьма размыто.
С раннего детства меня мучило чувство собственного несовершенства. Всегда находился рядом кто-то умнее, красивее и богаче. Чужих лучше себя я переносил. Они проходили по моей жизни, словно снятые на плёнку, но так никогда и не отпечатанные фотографии… Те же, кто по причудливому повелению судьбы становились мне достаточно близки, проигрывали в этой жизни. Кто-то из впоследствии умерших, однажды про меня заметил, что я выделяю из толпы самым сирых и убогих, и неизменно приближаю их к себе. Он не знал, что другие не имели даже шанса на выживание рядом со мной. Никто не был лучше меня. Все лучшие переместились туда, где им и положено было находиться - в лучший мир. Я противостоял природе, осуществляя противоестественный отбор. В животном мире, как правило, выживают лучшие и сильнейшие. Я восстанавливал гармонию. Лучшим и сильнейшим не везло.
- Ну, так что там дальше случилось с твоим подводником? – Ляля снова улеглась на кровати, растянувшись поудобнее, и приготовилась слушать.
- С подводником? – я ласково улыбнулся. Решение пришло само собой. В добрый путь, Ляля, в добрый путь! Тебе пора… Пора… Пора!!! Колокол снова тяжело долбил в моей голове.
Я помолчал, ожидая успокоения в мозгу, и немного неожиданно её спросил:
- А не поехать ли нам завтра на дачу? Растопим печь, будем пить вино и слушать, как потрескивают в огне дрова?
- Отличная мысль! Я и не знала, что у тебя есть дача! Ведь ты живёшь в пригороде… И далёкая меня завтра ожидает поездка?
- Возможно, это будет самое дальнее в твоей жизни путешествие! – ответил я чистую правду, но Ляля решила, что я пошутил, и дача моя находится где-то близко.
Кто сказал, что после смерти непременно наступит облегчение?
Неправда… Жизнь - это награда лучшим, мимолётный
перерыв в страданиях, из которых мы постоянно выходим,
и к которым вновь неизменно возвращаемся.
Д. Бабич, Плоды раздумий.
Дмитрий БАБИЧ
Страшно Умирать
ПРЕДИСЛОВИЕ
Страшно Умирать
ПРЕДИСЛОВИЕ
Умирать было не страшно. Боль давно ушла, тело своё я почти не чувствовал - оно постепенно отдалялось за бетонную стену. Ноги у меня вроде ещё были, но только бессмысленно лежали теперь где-то далеко, за горами Урала и снегами Камчатки… Жизнь ярким комочком ещё теплилась только в мозгу, который в панике отчаянно продолжал посылать импульсы к сердцу. Лёгкие были наполовину заполнены кровью, поначалу особенно сильно болело и мерзко булькало правое - то, что было проткнуто сломанным ребром. Но, видимо, оставшегося объёма хватало как раз на то, чтобы кое-как питать кислородом в истерике бьющийся за жизнь, мозг.
Дух мой был чрезвычайно спокоен. Мне было не страшно умирать… Я как бы отстранённо смотрел на потуги организма и удивлялся тому, как он боится смерти. Зачем он так сражается? Смерть - это ведь избавление. Это покой и конец всем сомнениям и мукам… Кровь фонтанчиком выплеснулась изо рта и залепила глаза. Стало темно… Я ожидал - когда? Воспарение над телом, полёт через туннель и свет в конце его… И кто-то ждёт меня там, чтобы помочь перейти?
Шукшин страшно боялся смерти. Всё его творчество было пронизано ужасом приближающегося небытия и немощной одинокой старости. Он знал, и потому боялся. Все, кто знали - боялись. Но тех, кому прежде времени даётся запретное знание, Господь прибирает раньше срока…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
- Ты идиот или некрофил? Как можно жить в обстановке постоянного ужаса? И эти кошмарные рисунки… Ты наслаждаешься? Пытаешься смириться? Готовишься? Тогда бери лопату и иди - копай себе яму! Ложись в могилу и лежи там - привыкай!
Она второпях собирала разбросанные по всей квартире вещи, словно бы сама боялась, что вот-вот передумает уходить. Я сидел в кресле, безучастный ко всему происходящему. Из-под кровати торчал небольшой уголок её футболки, которая была почти полностью прикрыта свесившимся набок покрывалом, а я сидел и думал - увидит, или нет? Со стен на нас скалились покойники всех видов и мастей - любительские фото, купленные у студентов-медиков, страницы из анатомического атласа, вырезанные из журналов цветные препарированные тела и головы…
Яна продержалась дольше всех. Сперва её даже привлекали мои забавы - в день нашего знакомства, увлекшись неразбавленным виски, она быстро опьянела и принялась болтать без умолку всякий вздор - о сатанизме и о том, что её всегда страшили и одновременно привлекали разные таинственные и кровавые обряды. Комната моя тогда привела её в восторг. Ей казалось, что в занятии сексом в некротическом окружении есть нечто особенное - вострящее чувства и придающее процессу невообразимый доселе колорит. Видимо, она представляла себя жертвой, отдающейся на алтаре, или придумала себе иной подобный вздор, которым обычно полна голова любой женщины, переходящей тридцатилетний рубеж.
И вот теперь Яна тоже уходила - вослед остальным, чьи имена уже стёрлись в моей голове, слиплись в одну серую однообразную массу. Теперь и она шуровала в ванной, в которой что-то с грохотом падало, а из под двери в коридор металось облачко розовой пудры. Я не винил её. Любая экзотика, если она продолжается каждый день с утра до вечера, вскоре надоедает и уже не разнообразит существование, а напротив - мешает жить. Для всех них я был экзотикой. Человеком, изучавшим смерть во всех её проявлениях. А началось всё весьма необычно.
Всё началось с того, того, что у меня - человека весьма замкнутого, и даже более того, нелюдимого, завёлся друг.
…Это был, кажется, день рождения … или нет? Не помню, короче - что-то обмывали. Наутро у меня, как и у вас - во рту ночевали (и гадили) кошки, а в голове был шторм и толстый повар бил черпаком о дно кастрюли. Вчерашний день, словно у Стёпы Лиходеева, вырисовывался смутно. Да и сегодняшний не спешил открывать свои секреты. В комнате царил полумрак, и какой-то голос настойчиво твердил:
- Всё это чушь собачья. Если всё грамотно делать, то глаза не вытекают. Роговица вообще достаточно крепкая. Можно к примеру, не спеша вводить в зрачок длинную и тонкую иглу - ничего не вытечет. Ты не пробовал протыкать хрусталик?
Меня спасительно вырвало в кем-то заботливо поставленный возле кровати тазик. Вынужденное начать двигаться, тело, отозвалось самой разнообразной болью. Сознание понемногу стало возвращаться из желудка в голову, и прояснилось до такой степени, что я сумел встать и поплёлся в ванную, постепенно начиная ощущать во рту застрявшие между губами и дёснами твёрдые и скользкие частицы вернувшийся на свет божий, закуски. А голос никак не уходил! Я подставил голову под холодную струю воды, бьющей из заляпанного зубной пастой, крана, и сквозь шум воды продолжал чётко слышать:
- А особенно интересно наблюдать за тем, как сопротивляются лёгкие заполнению кровью или водой. Как они судорожно начинают сокращаться, пытаясь остановить поступающую жидкость… Знаешь, в моменты смертельной опасности каждый орган словно отключается от центра и начинает автономно бороться за выживание. Если быстро и грамотно удалить у человека сердце, во многих случаях можно наблюдать интересную картину - как осиротевшие сосуды начинают вдруг сильно сокращаться, перегоняя кровь - т.е. фактически кровеносная система начинает функционировать автономно и без сердца!
Радио? - подумал я. Нет, вряд ли такую странную передачу станут транслировать по местному радио через розетку. Впечатлительные пенсионеры начнут сразу дуба нарезать…
- Проснулся? Наконец-то. Таких дикторов, как я, на радио не берут.
Белочка? Нет, вроде, до этого ещё рановато. Точнее, маловато. Выпито недостаточно. Да и симптомы не те. Простые слуховые галлюцинации? А разве они бывают простыми? Т.е. если они наступили, то уже дело не простое… Резонно! - сам себе ответил я, и закрыл кран. С трудом выпрямился. Тонкие острые струйки потекли за шиворот, но в данной ситуации это было скорее, облегчением. В комнате с портретом мамы на стене было что-то странное. Пошарил по стене, включил свет. Так и есть - в глазные яблоки на фотографии кто-то воткнул две портняцкие иглы. На столе лежал журнал, открытый на изображении какой-то голой красавицы. Бумага в районе сердца была выдрана, её неровные края были покрыты самой настоящей кровью. Подойдя поближе, я увидел, что голос не соврал - внутри женщины толстые, и словно запаянные, сосуды в самом деле по змеиному дёргались и сокращались, перегоняя кровь за место отсутствующего сердца. Мне сделалось нехорошо - особенно после того, как пальцы, неловко ухватившиеся за журнал, испачкались в чём-то липком и красном.
- Извини! Это я тут немного упражнялся, пока ты спал... Счас всё приберу!!
Тот же голос хихикнул, и бумага на глазах стала сворачиваться, а кровь тускнеть и исчезать. Кровать резко надвинулась на меня, и я снова впал в небытие, в последний момент услышав какое-то разочарованное и замысловатое ругательство.
**********
Проснувшись, никак не мог справиться с собственным телом - словно оно было уже не собственное. Глаза не разлеплялись, ноги и руки боролись со мной и со всем миром и отказывались подчиняться, а живот испытывал такие ощущения, словно бы вчера его хозяин ел исключительно и больших количествах жирную свинину, нарочно запивая это дело холодной водой.
- Да, пожалуй, до дела сегодня не дойдёт у нас… Что ж, продолжим заниматься теорией.
Гадкий голос снова был где-то рядом. По шуму из форточки я определил, что ноги принесли меня на кухню, где на столе непременно должен стоять графин с очень даже возможно, водой.
- Чрезвычайно интересная чтука - эта жировая эмболия!
Голос так и произнёс - «чтука».
- При сильных ударах по телу частицы жировой ткани проникают непосредственно в кровь, и мчатся дальше - к сердцу, к печени… А как они замечательно проникают в мозг, ах, ах!
Графин был сух. Вот так - без эпитетов. Просто сух. Обычно эта сволочь умудрялась сохранить на дне хотя бы несколько капель жидкости.
- А смерть от отравления мышьяком? Эти рвотные спазмы, онемение конечностей, судороги! Впрочем, вижу, что тебя этим не проймёшь…
Чёрт, только не это! Холодную воду отключили! Я со злостью крутанул второй кран и едва успел убрать руку от хлынувшего кипятка. Как в анекдоте про финна, который мучаясь сушняком после страшного похмелья посылает сына в магазин за минералкой. А тот возвращается через два часа и говорит: «Паппа, минералки нне-пыло, я купил тебе печченья!»
- Ты знаешь, смотреть на фотографии - совсем не то же самое, что наблюдать тело, из которого вместе с кровью истекает жизнь! Ты видишь, какое оно становится неестественно белое, словно не отдаёт часть себя, а напротив - наполняется чистотой! Кровь - очень интересная субстанция. Представляешь, ту кровь, которую у тебя берут в больнице из вены или из пальца, потом - в лаборатории - подвергают страшным мучениям. И эти её страдания чувствует кровь, оставшаяся в твоём теле - её тоже лихорадит, что непременно отрицательно сказывается на твоём самочувствии.
В холодильнике по-прежнему наощупь обнаружился пакет молока. Разумеется, он давно уже превратился в кефир, но это как раз то, что надо. Потряс пакет, чтобы отложившийся на дно творог смешался с обратом. Ммммм… Да, сынок, это фантастика! Разлепились глаза, свинину с холодной водой куда-то смыло. А вот как раз и табуретка - очень кстати. Итак - хрен ли там кровь чувствует?
**********
Вы никогда не замечали, как неуверенно чувствует себя человек, неожиданно выпавший с обыденного своего маршрута? Стоит вдруг автобусу сломаться и высадить его в незнакомом месте, что будет, а? Или электричка не довезёт до города, остановившись на незнакомой платформе? Как сразу обостряется чувство опасности! Всё наше естество помимо нашей воли и желания шлёт в пространство сигналы: помогите, я испуган, я растерян! Угадайте с трёх раз - кто быстрее всего реагирует на эти сигналы?
Идя привычной дорогой мы не смотрим по сторонам, каждый думая о своём. В такой ситуации и нас самих трудно выделить из общей серой массы. Попав в неожиданную ситуацию, ведите себя спокойно и естественно. Не паникуйте! Иначе вы, что совершенно естественно, однажды не заметите, как пристально и заинтересованно смотрит на вас некто...
****
- Расскажи что-нибудь интересное! - Ляля удобно откинулась на сиденье, вытянув ноги на приборную панель. Её добротные зимние ботинки на толстой подошве и с высокой шнуровкой остались в темноте на полу, и теперь Ляля смешно шевелила маленькими пальцами в колготках, подставляя их горячим струям воздуха из печки.
- Что-то ничего особенно интересного в моей жизни в последнее время не происходило, - ответил я, специально оттягивая неизбежное, ибо по опыту знал, что дорога с работы домой в пригород длинная (особенно зимней ночью, когда темно и скользко, и особо не разгонишься), и вероятнее всего, снова придётся давать волю своей фантазии.
- Ну, тогда что-нибудь придумай!
Она полагает, что в этом мире можно что-нибудь придумать...
- Ладно, слушай. Жил да был моряк. Офицер Северного флота, подводник. Помимо всего прочего, он был одним из лучших на флоте акустиком. Он большую часть своей жизни сидел в наушниках на подводной лодке и учился по шуму мотора, винтов, бульканью турбулентных потоков воды за комой и т.д. определять водоизмещение, размеры, и даже военный или гражданский характер встречных и поперечных судов. Как я уже говорил, этот моряк в своем деле был просто асс - более тысячи разных судов он точно узнавал, буквально через секунды называя не только их размеры, водоизмещение, во грузу идут или балластом, но и безошибочно выдавал название судна, государственную принадлежность и порт приписки. Вот такой у него был уникальный талант. Статистика утверждает, что людей с таким сверхтонким слухом на земле так же мало, как пальцев на одной руке.
- Это ты сейчас придумываешь, или всё на самом деле было? - с живым интересом спросила Ляля, напрягшаяся в ожидании развязки событий.
- Конечно, на самом деле! - ответил я, хитро улыбаясь, невидимый в темноте. - Так вот. Жил этот моряк, не тужил, только не было у него ни семьи, ни детей. Ещё бы - то поездки, то командировки, то автономные плаванья всякие. А тут его лодку на плановый ремонт поставили, и у нашего моряка нежданно-негаданно двухнедельный отпуск образовался. В первый же свободный вечер вышел он из части и направился на дискотеку в Дом культуры.
- И там познакомился с прекрасной незнакомкой?
- Ну, при таком сумасшедшем освещении, какое было на той дискотеке, почти любая девушка прекрасной незнакомкой была. Тем более, что наш моряк не слишком в обольщениях всяких был специалистом. Некогда было за девушками ухаживать - с самого совершеннолетия на флоте безвылазно. Да и начальство за ним приглядывало, вроде как опекало, чтоб ничего с ним не случилось. А на самом деле просто боялись уникума потерять и на учениях больше не иметь возможности втихаря его талантами не без выгоды для себя пользоваться. Приглядывали за парнем и особо отдыхать времени не давали. Как отпуск - так то командировка, то всякие там курсы повышения квалификации… Вот так и случилось, что подцепила его на той самой дискотеке какая-то наркоманка-тусовщица, или просто некая антисоциальная личность... Впилась в него клещами и давай по ушам ездить – ну, в смысле на выпивку-закуску разводить! А моряку на дискотеке стало плохо - на уши чувствительные киловатты давят, голову будто тисками сжимает. А эта, с позволения сказать, его дама, от бара моряка поближе к колонкам тянет. Типа, не трусь, морячок, давай потанцуем - али ты не мужик? Ну, тот, конечно, мужик. Поперся за ней к колонкам. А тут как раз нечто такое заиграли, что сплошь барабаны да басы, и всё по низким частотам… В общем, увезли нашего асса-акустика с кровоточащими ушными раковинами в больницу. Меломанша антисоциальная, конечно, много раньше ретировалась в неизвестном направлении - только её и видели...
Очнувшись, морячок увидел перед собой большое бородатое лицо. Это лицо усердно шевелило губами и в сердитом ожидании на моряка смотрело. Однако звуков никаких оно не издавало - тихо было вокруг. Как-то даже слишком тихо. Только где-то вдалеке море едва шумело. Лицо ещё какое-то время поупражнялось в мимике, потом повернулось и отодвинулось. Морячок увидел сразу всё помещение, в котором стояло ещё несколько человек, хранящих полное безмолвие - все кто в белых, а две дамочки - в голубых халатах. Он лежал в просторной комнате явно больничного типа…
********
- Что, уже приехали? Надо же, я задремала! Ну, и холодина же тут – смотри! Опять все окна в морозных узорах…
- Ладно, сиди пока – пойду с замком возиться. Опять, наверное, замёрз.
**********
- Кровь? Да хрен с ней, с кровью. Пора заняться делом! Одевайся, ты мне нужен.
- А не пойти ли тебе куда-нибудь, а? Одному? - непослушными губами пробормотал я в пространство, но меня услышали.
- Тебе же всегда нравилась смерть! Ты окружил себя ею, хвалился перед всеми этими шалавами тем, что изучаешь её! Как можно изучать то, чего ты никогда не держал в руках, над чем не властвовал? Идём! Твоя жертва уже едет по своему последнему маршруту, а ремень наматывает свои последние сотни оборотов…
В самом деле - подумал я. Надо выйти - купить минералки, а ещё лучше - пива. После пива белая горячка может, и отложится на некоторое время.
- А я ведь знаю, о чём ты мечтаешь! И сегодня твоя мечта сбудется.
- Правда? Вот здорово! Моя мечта о пиве сбудется непременно, если я найду второй ботинок, - мне казалось, что я полон сарказма. Но скорее всего, я со стороны выглядел жалким и беспомощным, рыская непослушной рукой под тумбочкой в поисках ботинка, и разговаривая сам с собой. Ладонь постоянно вязла в пыли и подталкивала пальцами какой-то отвратительный мусор. Ботинка не было.
- Не трать время. Посмотри в ванной под раковиной.
- Я кажется уже просил - пойди прочь! Вот ведь зараза-то…
- Ты ведь можешь и опоздать. И вместо тебя сегодня другой задаст ЭТОТ вопрос. Или не задаст!
- Какой ещё вопрос?
- Ты знаешь, какой! Ты только об этом и думаешь!
- О пиве?
- О, боги! Дайте мне терпения… Я начинаю сомневаться - по тому ли адресу я зашёл! Я думал – тут квартира! А оказывается – абсолютно пустой чердак!
Ботинок был в ванной под раковиной. Я не очень удивился - не в сливном бачке, и то ладно. Лифта не было мучительно долго. Я стоял, прислонившись лбом к холодной стене лифтовой шахты. Ничего удивительного, что у меня в голове появился голос. При моём образе жизни вообще странно, что я не начал болтать с собой на пару годков раньше. Что ж, не самое плохое общение. Во всяком случае, общество вполне приличное.
Пара смятых сторублёвок обнаружилась в заднем кармане брюк. Охранник смотрел на меня и боролся с собой. С одной стороны, я был в явно невменяемом состоянии, и на всякий случай меня следовало бы выкинуть из магазина. С другой стороны, поверх измятых брюк висела вполне приличная куртка. Попросив продавщицу открыть пиво, я нетвёрдым шагом выперся на улицу. После нескольких глотков мир вокруг начал проясняться. Был ранний день. Или позднее утро. Или середина серого дня. Зима. Точно зима - вокруг были мрачно-коричневые сугробы. Голос исчез, пиво ещё оставалось в бутылке. Что ж, а жизнь-то налаживается!
- В метро тебя в таком виде не пустят. Сейчас подойдёт автобус. Прыгай в него!
Блин! Пиво на этот раз подвело… И в самом деле, к остановке возле минимаркета подошёл автобус, растворивший двери прямо перед моей персоной. Ничего не оставалось делать, как войти. Чёрт! Куда меня несёт? Скоро темнеть начнёт, денег нет нихрена, а я куда-то от родного дома еду кататься на автобусе!
- Не дрейфь! Скоро ещё и на электричке поедем!
Мне стало смешно - на электричке я уж лет так десять никуда не ездил. Сосед слева угрюмо на меня покосился.
- Он дурно про тебя думает! Типа, шушера пьяная, не работает, нихрена не делает. Как бы ещё ему на пальто не наблевал! Кстати - неплохая идея! Ты же вчера ужинал - значит, будет чем!
Я энергично, словно собака после купания, потряс головой. Голос меня не то, чтобы очень раздражал. Нет, он бубнил, как телевизор в фоновом режиме, включённый лишь для того, чтобы в квартире не было тишины и одиночества. Да и поездка меня немного развеяла - на улице был лёгкий морозец, и автобус плавно катил, похрустывая снегом под колёсами. «Следующая остановка - железнодорожная станция Ульяново!» - бодро объявил механический голос.
- Нам на следующей! Кстати - мужик по-прежнему плохо о тебе думает! Как бы ты, и вправду, на него… Не того!
Жуткий крик и страшная матерщина остались позади в автобусе, а я быстро, насколько мог, бежал к стоящей на станции электричке. Мой давешний сосед орал и разбрызгивал во все стороны блевотину со своего пальто - на стёкла, на кондукторшу, на пассажиров, в приступе дикого хохота застрявших у выхода. Кажется, я его и вправду - того! На него!
Электричка поглотила меня. Двери за моей спиной вздохнули и закрылись.
- Пройди в соседний вагон. Этот «моторный» - шум будет нам мешать.
- Ишь ты! - подумал я. - Прямо профессор! Шум ему мешает!
Как оказалось, я не ошибся. Меня ожидала лекция. По моему любимому предмету.
В лесу казалось очень темно - особенно после ярко освещённого вагона поезда, который гудящим электрическим привидением потянулся во тьму и исчез. Я шёл, не оглядываясь. Станция осталась позади, и расчищенная от снега дорога постепенно превратилась в узкую, но хорошо утоптанную тропинку. Я не спрашивал себя - чего я здесь делаю. Было холодно, и я думал только о том, что зря не надел толстые носки и зимние ботинки на рифлёной подошве.
- Не переживай. Скоро согреешься. Ремень уже лопнул, и он остановился чинить машину. Она идёт пешком по тому же самому лесу, что и ты. Идёт, излучая во все стороны страх жертвы! Чувствуешь?
- Я чувствую, что скоро околею, и воспаления лёгких мне не миновать!
- Главное, не торопись! Постарайся сильно не испачкаться в крови. Как надавишь пальцами - сразу уворачивайся – кровь здорово брызнет… И главное - не торопись! А то не успеешь спросить, что хотел…
- Блин, она орать будет!
- Если всё быстро сделаешь, то долго не поорет… Заткнёшь ей рот её же шарфом – всего делов! Значит, запомнил? Тебе не надо никакого оружия! Там кость, но тебе это не помеха – охватываешь пальцами голову и дави, дави… Просто давишь большими пальцами вниз и в стороны, а потом поглубже запускаешь указательные! У тебя всё получится…
**********
- Валя, ну ты только представь! Какая-то мразь меня сегодня облевала в автобусе! Вот гандон - загадил мне всё пальто и убежал!
- Батюшки!!! Что делается! А пальто-то где?
- Да сколько мог, снегом обтёр. А потом внизу в химчистку сдал. Приёмщица как понюхала, так сразу двойную плату запросила. Всё подозрительно на меня косилась - думала, ведьма, что это я сам облевался! Ох, поймать бы того гада, уж я бы ему…
- Куда только милиция смотрит! Раньше их хоть задерживали, да в трезвяк отвозили, а сейчас что? Карманы обчистят, да обратно на улицу и отпускают!
- Погоди, новости передают - экстренный выпуск. Погромче сделай!
«… недалеко от железнодорожной станции «Болотное», на дороге, ведущей в посёлок Трубниково. Ужасная картина разыгралась здесь перед приехавшими сотрудниками правоохранительных органов… Просто море крови на истоптанном снегу! Повсюду валяются какие-то ошмётки, куски человеческой плоти… - Подождите, Иван! Ведь вы говорили, что тело девушки на первый взгляд не имеет повреждений? - Да, Анна. Тело, вроде бы, не повреждено. Негодяй выдавил девушке глаза и чем-то повредил мозг прямо через глазницы. Судя по всему, она отчаянно сопротивлялась… - Иван, личность убитой удалось установить? Это было ограбление? - Нет, Анна. Из личных вещей и денег ничего не взято. Фамилию девушки нам пока не сообщают в интересах следствия. Известно только одно - она ехала с мужем на машине. У них перетёрся ремень генератора. Муж остался с машиной, а потерпевшая двинулась к железной дороге навстречу своей судьбе… - Спасибо, Иван! Оставайтесь с нами на телеканале УТВ».
**********
- Вы говорите - беспринципность. Недалёкость, примитивизм. Про пятнадцатилетнюю девку, едущую с десятью здоровыми мужиками в баню из тяги к приключениям или ещё по какой другой причине… Все они - проститутки, бандиты, убийцы и насильники - все они ближе нашему миру, чем вы - ханжи и моралисты! Мир был создан таким, где все друг друга жрут и убивают. Сколько миллионов лет цивилизации - а человек по-прежнему дикий зверь. Вся эта нравственность, мораль, идеалы - всё лишь нарыв! Гнойный нарыв на теле! Если бы Господь хотел создать мир любви, он бы его создал. Но Бог сделал мир таким, каким он есть. Кого винить? А кого оправдывать? Добрых и светлых людей? Но где их искать - этих добрых и светлых? Среди гомосеков и педофилов, спрятавшихся под костюмами политиков? Среди пьяниц и дебоширов в толпе разного рода исповедальников? Или в куче презервативов, бутылок и огрызков, выметаемых уборщицами из церквей в дни постов? Загляните в душу любому такому «доброму» человеку – ооо! вы много интересного там найдёте. И жажду ощущать собственное величие, возвышаясь этаким добродетельным фаллосом среди менее праведных сограждан. И чёрное, чёрное в глубине… Расчётливая доброта! Как бы дать, чтобы потом вернулось! На земле не вернётся? Ладно, на том свете зачтётся! И главное, главное! Желание делать добро ради возможности занять тако положение, с которого потом можно будет безнаказанно творить зло!!!
Так что же честнее? Признать свою сущность истинную - тело и разум вора, убийцы, пьяницы и насильника, или всю жизнь сокращаться в конвульсиях стыда под постоянным бременем вины? В неположенное время котлетку съел - ах, виноват! Не то подумал - ой, простите, грешен! И вот ты вчера ещё мог себя называть цивилизованным человеком. Однако ничто - ни одна светлая мысль не удержала тебя от того, чтобы убить ни в чём не повинную душу! И согласись - согласись же! Ты впервые в своей жизни испытал настоящее блаженство! Свобода!!! Ты впервые перестал пресмыкаться и врать себе и окружающим. Ты убил - и через смерть освободился! У тебя не стало больше ограничений и рамок, угроз и запретов… Ну правда ведь - это не забываемое чувство? Лишить жертву жизни собственными руками? Проникать пальцами в мозг и чувствовать, как в такт разрушающейся под пальцами живой плоти трепещет и угасает ещё тёплое, но уже не живое тело?
- Ты назвал только две категории. А природа не терпит крайностей. Нет в мире белого и чёрного, как нет плохих и хороших людей. Есть люди, которые думают, что они плохие. Есть те, которые считают себя хорошими. А есть стремящиеся. Их стремление к добру, как ни странно, равноприближает - делает их ближе злу. Очищая с себя пласты за пластами греха и скверны, неизбежно копаешь так же и яму вниз. Маленький человек не совершит великого зла. Лишь искренне стремящийся к свету, однажды вдруг не выдержав и сорвавшись, обречён на большое зло.
- Таким образом, получается, что твой стремящийся хуже, чем простой и банальный злодей. Последний пойдёт - убьёт, ограбит кого-нибудь, и завалится себе спать. А вот тот, кто годами возвышал свою душу, кто молился и изнурял тело постами - тот вдруг однажды поймёт, что напрасно и впустую тратил жизнь свою, лишая себя радости и блаженства земного. И тогда вдруг начнётся его запоздалый пир, и не дай Бог никому на том пиру побывать, ибо гостями там будут только Смерть и Страдание.
- Что ж, я готов. Я уже иду по этому пути - по пути стремящегося. Я готов доказать, что злодей хуже. У него нет главного - нет надежды и нет будущего. У меня есть хотя бы надежда.
- Ты не далее, как вчера убил человека!
- А кто сказал, что путь к свету - это прямая дорога от добра к добру? Возможно, чтобы достигнуть света, мне ещё не раз придётся совершить зло…
- Что ж, завтра продолжим. Не забудь уничтожить одежду и накоротко подстричь ногти - под ними стопудово остались микрочастицы. Это был первый верстовой столб на дороге в ад! Ха ха ха ха! Парень, а ты у психиатра не лечился? Спокойной ночи…
**********
− Что это? Опять твоя любимая пациентка разгоняет ночную скуку?
Страшные крики пронизывали стены коридора и сотрясали оконные стёкла ярко освещённого и неуютного кабинета. Полуженский - полуживотный голос кричал едва разборчиво:
- Оно идёт! Оно опять идёт! Не держите меня! Неееет! Мне нельзя оставаться на месте! Отпустите меня!!!!
Тускло звякнули наполненные на треть стаканы.
- Прозит!
- Ваше здоровье!
Помолчали, хрустнули огурцом, обозревая, словно бы внутренним оком, нестойкую тишину, установившуюся в коридоре.
- Интересно, чего она так боится? Вот ты - врач с изрядным стажем. Можешь мне ответить на этот прямой вопрос - отчего сходят с ума?
- Ну, старина, это вопрос не прямой! Точнее, слишком прямой, чтобы на него ответить. Но только я тебе вот что скажу - истинную причину не знает никто… Мы можем описывать симптомы. Можем указывать стресс, сумеречное состояние души и всякую прочую ересь. Ты знаешь, я стал бояться! Я двадцать лет работаю в этой клинике, и только недавно меня поразила мысль - а вдруг это мы! Мы, а не они - сумасшедшие? Что, если им открылось видение нашего мира в более полном объёме? И если Аня кричит, что «оно идёт» - вдруг так и есть на самом деле? Эти люди переживают и кричат от того, что и в самом деле видят, слышат или ощущают? А мы приписываем им галлюцинации, манию преследования…
- То есть ты хочешь сказать, что человеку может открыться нечто такое, с чем он справиться и понять не в силах, и от этого у него едет крыша?
- Не совсем так. (Снова звякнули стаканы). - Не едет крыша. Мозг - это весьма точный и самонастраивающийся инструмент с до конца не исследованными возможностями. И когда эти возможности открываются, мозг просто начинает работать по-другому, иначе. А нам это кажется ненормальным. Возможно, если бы мы с тобой могли видеть то же, что и «моя любимая пациентка», как ты выразился, то не она одна сейчас билась бы в руках санитаров и кричала «оно идёт», а мы!
- Получается, по твоим словам, что мы ежедневно ходим по минному полю, и не видим этого? Почему же тогда никто не взрывается?
- Как это - никто?! Да постоянно! Нелепые и случайные смерти, болезни, трагические происшествия! Невидимый нам мир - мир психического, там не проваливаются в ямы и не падают из окон. Там приходит «оно», обволакивает тебя, и ты заболеваешь раком. Или просто - в недобрый час ломается твой автомобиль и ты вместо знакомого маршрута добираешься до дому хрен знает как. Разумеется, попадаешь в недоброе место. Прямо в руки маньяку.
- Знаешь, а меня зацепило! Пойдём - послушаем пациентов?! Может, и нам чего откроется! О! У меня идея! В каждую семью - своего психа! Он будет предупреждать об опасности! Лаять, когда «оно» приближается, и тянуть за поводок, увидев «психическую мину»! Гау! Гау! Ррррррр!
- Веселишься! Давай, давай! Но я ведь тебя знаю - завтра страх проникнет в тебя! Ты не сможешь так легко отбросить эту мысль! Никакой здоровый практицизм тебе не поможет! Вдруг Аня была права? «Оно» приблизилось! И как узнать - к кому из нас?
**********
- Анечка, ты меня узнаёшь?
- Да, Иван Фёдорович…
- У меня к тебе есть несколько вопросов…
- Я не хочу больше уколов! Не хочу! Не делайте это со мной!
- Подожди, подожди! Тебе уже давно не делали никаких уколов!
- Я не хочу! Не хочу! Опять эти уколы! Не делайте…
- Успокойся! Никаких уколов, я тебе обещаю! Никто не будет делать тебе уколы!
- Каша… Гречневая каша…
- Какая каша, Анечка?
- На обед… Опять гречневая каша… И уколы! Я не хочу больше уколов!
- Погоди-ка! Вот, смотри! У меня для тебя есть вот эта замечательная шоколадная конфетка! Шоколадная, в блестящем фантике! Ты меня понимаешь? Вот, возьми!
- Да, гречневая каша и уколы… Конфетка лучше…
- Вот и славно. А теперь, Анечка, расскажи мне – что ты сейчас видишь? Ну, ну, не надо бояться! Никто тебе ничего не сделает! Видишь – мы одни! Кроме меня тебя никто не услышит. Но я хочу знать – что ты видишь?
- Конфетка…
- Да, да – а кроме конфеты? Помнишь, ты вчера говорила, что тебе нельзя оставаться на месте – что это означает? Что ты видела?
- Гречневая каша… И уколы… Оно приближается!!! Не делайте этого со мной!!!
- Блин, чёрт… И в самом деле – тебе же вчера вкололи медазепам… Как же тебе объяснить, что мне нужно… Анечка, послушай меня! Я не вижу того, чего видишь ты. Но я боюсь этого «оно»! Я должен знать, что это, чтобы суметь защитить и себя, и тебя! Мне страшно, Аня! Я чувствую, что уже сам не понимаю, где реальность, а где сон… В каждом бреде больного мне мерещится жуткий смысл – предвестник чего-то ещё более кошмарного… Анечка, помоги мне – прошу тебя!
- Вы не сможете никого защитить… Это не опасность и не угроза. Это такая же объективная данность, как ветер или дождь.
- Анечка? Ты так говоришь? Как это может быть?
- Оно сошло с меня, уважаемый доктор. Жаль, что вы этого не видите. Есть такие сущности – похожие на белых медуз. Они бесплотны и энергетически слабы.
- Аня? Это и есть твой «оно»?
- Нееет! Оно – другое. Вы его скоро увидите. А эти… обычные пиявки. Забирают энергию, а взамен дают видения. Люди с пиявками по всему миру заполняют психиатрические клиники. Они пытаются всем рассказать, но их принимают за сумасшедших… А «оно» скоро вам явится.
- Как? Почему ты так решила?
- Моя пиявка крутится над вашей головой… Пока что она сыта, но скоро снова будет готова питаться… Постойте, куда вы? Бежать бесполезно! Она не в нашем пространстве. Вы бежите, она плавно парит над вами, даже и не двигаясь. Вы не зря боялись, доктор. Страх привлекает охотников! Когда мне приходить на выписку?!
**********
- О чём ты думаешь?
Мне казалось, что Ляля тихо заснула под убаюкивающие звуки моего голоса.
- Да так, почти ни о чём! Думаю о причудливости человеческой судьбы. Ведь ещё недавно мы совсем не знали друг друга! А теперь у меня такое чувство, будто мы даже слишком давно знаем друг друга…
Она кокетливо потянулась, словно проснувшаяся кошка, и с улыбкой спросила:
- Так это плохо или хорошо?
Я вместо ответа потянулся и поцеловал её в шейку. Хорошо, что она не видела при этом моих глаз…
Я думал. Я решал важный вопрос – стала она для меня достаточно близким человеком, чтобы у меня появились основания её убить? «За» эту мысль находились сразу, а вот «против» было весьма размыто.
С раннего детства меня мучило чувство собственного несовершенства. Всегда находился рядом кто-то умнее, красивее и богаче. Чужих лучше себя я переносил. Они проходили по моей жизни, словно снятые на плёнку, но так никогда и не отпечатанные фотографии… Те же, кто по причудливому повелению судьбы становились мне достаточно близки, проигрывали в этой жизни. Кто-то из впоследствии умерших, однажды про меня заметил, что я выделяю из толпы самым сирых и убогих, и неизменно приближаю их к себе. Он не знал, что другие не имели даже шанса на выживание рядом со мной. Никто не был лучше меня. Все лучшие переместились туда, где им и положено было находиться - в лучший мир. Я противостоял природе, осуществляя противоестественный отбор. В животном мире, как правило, выживают лучшие и сильнейшие. Я восстанавливал гармонию. Лучшим и сильнейшим не везло.
- Ну, так что там дальше случилось с твоим подводником? – Ляля снова улеглась на кровати, растянувшись поудобнее, и приготовилась слушать.
- С подводником? – я ласково улыбнулся. Решение пришло само собой. В добрый путь, Ляля, в добрый путь! Тебе пора… Пора… Пора!!! Колокол снова тяжело долбил в моей голове.
Я помолчал, ожидая успокоения в мозгу, и немного неожиданно её спросил:
- А не поехать ли нам завтра на дачу? Растопим печь, будем пить вино и слушать, как потрескивают в огне дрова?
- Отличная мысль! Я и не знала, что у тебя есть дача! Ведь ты живёшь в пригороде… И далёкая меня завтра ожидает поездка?
- Возможно, это будет самое дальнее в твоей жизни путешествие! – ответил я чистую правду, но Ляля решила, что я пошутил, и дача моя находится где-то близко.