663
прос
АНАТОЛИЙ КОСТЕРИН: ПОДАРОК
Глухой хлопок взрыва не успел утихнуть, метаясь в замкнутом пространстве
тёмного подвала, как со скрипом медленно приподнялась крышка люка.
- Ну шо, ещё не сдохли, колорады? - хриплым голосом поинтересовался незваный гость, даже не попытавшийся выглянуть в проём.
В ответ я с трудом поднял ствол автомата и, не раздумывая, выстрелил в сторону единственного выхода.
- Живучие, твари! - после матерной тирады прошипел всё тот же голос. - Ничего, недолго вам осталось! Если через пять минут не постучитесь в дверку и не крикните, что сдаётесь - хана вам, ватники. Живьём сожгу! Пьять хвылын, зрозумив, паскудо?
Крышка с лязгом хлопнула на предусмотрительно подложенный арматурный прут.
Опасаются, гады, что в этот раз сможем успеть закрыть люк изнутри.
Вернее сказать - смогу. Невдомёк правосеку, что я тут один остался. Из живых один...
Я отложил автомат, ставший теперь бесполезным - патронов больше не осталось.
Осторожно, чтобы не потревожить раненую ногу, я поудобнее устроился у стены и, нащупав в нагрудном кармане мятую пачку, достал папиросу.
Дрожащее пламя зажигалки едва осветило небольшое пространство передо мной.
- Колорады, говоришь? - прошептал я, рассматривая тело в камуфляжной форме, из-под которого растекалась лужа тёмной крови.
Выдохнув табачный дым, я вспомнил, как впервые увидел этого паренька. К нам в палату занесли носилки. С них девчонки переложили на койку - худого грязного солдата с шевроном украинской армии на рукаве обгоревшей куртки. Голова была забинтована так, что не было видно лица. Михалыч, сосед по палате, заикнулся было, что негоже врага к нам подселять. Но стоило медсестричке глянуть на него, Михалыч тут же притих.
Все любили и уважали Алёнку - хрупкую, стройную девчонку, таскавшую на своих плечах раненых, спасшую много жизней, рискуя своей...
Воспоминания о девчонке болью отозвались в душе. Она погибла, когда пыталась вывезти из осаждённого города своих близких - бабушку и мать.
Когда пленный солдат пришёл в себя и смог самостоятельно передвигаться, ему провели небольшую экскурсию по разрушенному бомбардировками и артобстрелом городу. Показали, как армия "защищает" свой народ. А когда подвели к могиле Алёнки и рассказали, что это она его спасла, вытащив из горящей машины, паренёк упал на колени и молча заплакал...
Его звали Олег. Простой киевский студент, призванный в армию в это смутное страшное время и брошенный в жернова гражданской войны.
Когда каратели обнаружили наш подвал и встретили отпор, они кинули сюда гранату.
Олег, не раздумывая, упал на неё и заслонил всех своим телом.
Я сделал очередную затяжку и достал чудом сохранившийся фонарик. Нажав кнопку, я направил лучик света на подножие лестницы, ведущей наверх. Там лежал Пётр Матвеевич - Ветеран Великой Отечественной войны. Дедушке было девяносто три года. Всё мечтал дожить до ста лет. Не дали...
Внук хитростью попытался вывезти деда из обстреливаемого города, но дальше кольца окружения уехать не получилось. Машину остановили каратели из батальона "Айдар" и, увидев на груди Матвеича ордена и медали, потребовали их снять. Иначе грозились расстрелять на месте как пособников террористов. Дед обматерил их и показал в окно кукиш. И быть бы беде уже тогда, если бы неожиданно не началась стрельба со стороны лесопосадки. Это отвлекло карателей. Внук резко развернул машину и, дав по газам, вернулся в родной город. Сейчас воюет в ополчении, а дед вот остался лежать здесь...
Когда грохнул взрыв под Олегом, Пётр Матвеевич в порыве гнева бросился к открытому люку с проклятиями. Я не успел его перехватить, а догнать не позволила раненая нога. Сверху раздалась короткая автоматная очередь, и ветеран рухнул как подкошенный, истекая кровью.
Я сделал последнюю затяжку и потушил окурок об холодный пол. Перевёл луч фонарика на матрас в дальнем углу. На глаза невольно навернулись слёзы, а к горлу подкатил горький ком, и я до боли сжал зубы, чтобы не закричать от бессилия. Там лежал Алёшка.
Семиклассник, поседевший в тринадцать лет.
С трудом поднявшись, не обращая внимание на боль в левой ноге, я медленно приблизился к неподвижно лежащему мальчишке и опустился перед ним на колени. Провёл ладонью по седому ёжику волос. Лоб и грудь пацана были наспех перебинтованы...
Всего месяц назад он осиротел, возвращаясь из магазина домой. Разорвавшийся позади снаряд посёк осколками мать и младшую сестрёнку. Алёшку спасло только то, что он нёс пакеты с продуктами впереди их. А отец погиб в шахте пару лет назад.
После похорон мальчишка пришёл к ополченцам и хотел вступить в их ряды. Но возраст стал помехой, и Лёшка направился в больницу, чтобы помогать раненым.
Он когда-то мечтал съездить в Диснейлэнд, но в последнее время очень хотел обзавестись настоящим пистолетом и защищать родной город от карателей.
Когда больницу стали эвакуировать, Алёшка до последнего не хотел уходить и всерьёз готовился стать подпольщиком или партизаном. Но очередной взрыв снаряда уничтожил грузовик с ранеными бойцами ополчения. А пацан получил смертельные ранения. Я на руках отнёс его в подвал, так как в город входила Нацгвардия и каратели "Правого сектора".
Следом за мной спустился Олег, тащивший сопротивляющегося Петра Матвеевича, рвущегося с кирпичом встретить "освободителей"...
Ветеран подсвечивал фонариком, пряча от нас слёзы, ручьём тёкшие из глаз, а мы с Олегом острожно перевязали смелого паренька.
- Шурави, подари пистолет, - прошептал Алёшка едва слышно, с болью в угасающем взгляде. Разве мог я отказать юному герою в этот миг?
Я достал ПМ и вложил в слабеющую ладонь пацана. Он успел только улыбнулся и ушёл в иной мир.
... а теперь я стоял перед ним на коленях и не решался забрать подарок, в котором ещё оставалось несколько патронов.
По ком звонят колокола?
Ворон спугнувши над погостом.
С деревьев капает смола.
И речь звучит прощальным тостом.
Обнявшись, воины стоят,
Не пряча слёзы, у могилы.
Священник служит свой обряд.
Слова молитвы режут жилы.
А друг, над кем горит свеча.
Землёй укутан словно пухом.
Героев кровь так горяча,
Смерть выбирает сильных духом.
Анатолий Костерин