1050
прос
Я ЖДУ, КОГДА ОНИ ОСМЕЛЯТСЯ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дмитрий Бабич
Я жду, когда они осмелятся
Часть вторая
Я жду, когда они осмелятся
Часть вторая
- Слышал? В соседней парадной женщина из окна выбросилась… Квартира как раз стенкой к нам примыкает… Ужас какой, правда?
- Да… Ты её знала?
- Да не то, чтоб знала. Так, встречались иногда. Здоровались. Тебя на дневную работу не собираются переводить?
- Нет, дорогая. Пока не предвидится. Да сутками и удобнее – отбарабанил, а потом двое суток дома. Где галстук?
- На гладильной доске. Я его вчера погладила вечером.
- Молодца, спасибо…
- Знаешь, Ванечка очень плохо спит по ночам, когда тебя дома нету. Плачет, ворочается. А один раз я проснулась от страшного крика. Приподнялась на кровати, гляжу в темноту и не могу понять – приснился мне этот крик, или на самом деле был! Тут слышу – Ванечка заплакал. Может, это я во сне закричала, а он услышал и испугался? Когда тебя дома нет, мне всякие ужасы мерещатся. Шорохи, скрипы всякие. Иногда вообще такие странные звуки – словно бы кто-то по полу бегает и маленькими коготками царапает по паркету…
- Не смотри на ночь всякие глупые фильмы! И вообще – не надо засыпать под работающий телевизор. Сколько я тебе говорил? Твой мозг засыпает – ему нужен сератонин для нормальной работы. А это вещество только во сне в состоянии покоя вырабатывается. А какой может быть покой, когда ты под работающий телевизор дремлешь? На экране выстрел – у тебя в мозгу всплеск. Там
убили кого-то, взорвали – у тебя снова череда скачков на диаграмме! А под фильмы, что нам показывают, не то, что кричать во сне – писаться впору начать! Ха-ха! Всё, дорогая, я побежал – опаздываю уже. Звони, если что.
******
За мужем захлопнулась дверь, и Лида осталась одна. Полуторагодовалого Ванечку можно было не считать. О нем постоянно надо было заботиться, с ним можно было даже разговаривать, но чувство одиночества в большой и какой-то сразу пустой и неуютной квартире присутствие маленького сына не могло развеять. Подруг что ли в гости пригласить? Лида вспомнила, что с момента рождения сына подруг у неё поубавилось. Бездетные не разделяли её восторга материнства – им было скучно часами слушать о том, как нужно правильно купать ребёнка, сцеживать лишнее молоко и т.д. В разговорах подруг постоянно мелькали мужские имена, обсуждались планы, в которых эротические подробности и пошлые шутки произносились таинственным шепотом, который заканчивался гомерическим хохотом. Лиду стали раздражать запахи – табака, слишком злых и хищных духов. Подруг же в ответ раздражала Лидина полноценность – спокойная уверенность женщины, с блеском выполнившей в этой жизни своё главное предназначение…
Да, подруг поубавилось. Можно сказать, их вовсе не стало. Родители Лиды далеко – в другом городе. Свекровь… До сих пор считает, что Лида вышла замуж за Максима из-за квартиры.Звонить ей, чтобы послушать приторный сироп, льющийся из трубки, изрядно сдобренный ядом смертельной ненависти и ревности?
Лида проверила Ванечку – тот мирно спал в кроватке, запихнув в рот большой палец. Над кроватью была прикреплена небольшая видеокамера, которая транслировала звуки и изображение либо на компьютер, либо на все телевизоры в квартире. Это было очень удобно – из дальней комнаты всегда можно было наблюдать за тем, что делается в детской. Лида прошла на кухню, включила чайник и принялась загружать в стиральную машину постельное бельё. Маленькие, едва заметные розовые точки на белом неожиданно привлекли её внимание. Точнее, маленькая, почти кукольная простыня её сына не была белой – на ней были разбросаны разноцветные грибочки, ягодки, ёлки, под которыми сидели ухмыляющиеся ежи. И вот среди всей этой разноцветной ерунды розовели странные розовые пятнышки. Сначала Лидия подумала, что это простыня так странно полиняла от нового порошка. Однако цвет пятнышек не был похож ни на краску, которой были изображены ягоды, ни тем более, на елок и ежей. Это выглядело как маленькие следы крови на ткани, которую не удалось полностью отстирать.
**********
Она ехала на велосипеде по лесной тропинке. Летнее солнце ярко светило сквозь густые кроны янтарно-жёлтых сосен, рассыпалось искрами в песке, из которого то и дело показывались наружу изогнутые, словно живые, корни. Впереди, внизу, угадывалась прохлада – там, скрытая в густой листве, молчаливая и неспешная, протекала река. Именно туда – на реку, на длинную песчаную косу ехала маленькая Лида, подпрыгивая вместе с велосипедом на каждом новом корне. Через минуту она всё внимание устремила на дорогу – корни стали попадаться всё чаще, приходилось крепче держаться за руль. Неожиданно один из корней изогнулся под передним колесом велосипеда, рванулся вверх, и Лида почувствовала быстрое и холодное прикосновение
к колену чего-то живого. «Змея!», – пронеслось у неё в голове. «Это всё – не корни, а змеи!» И в самом деле – толстые, как обрубки, тонкие и длинные, свернувшиеся в самые замысловатые кольца – на тропинке лежали змеи.
Останавливаться было нельзя. Снизить скорость – значит упасть прямо на шевелящиеся и блестящие на солнце тела. Пальцы, вцепившиеся в руль, побелели, ног она просто не чувствовала. Змеи вылетали из под колёс, некоторые из них подлетали невысоко в воздух, но там, впереди… Уже поднимались головы и недобрые близорукие глаза пытались рассмотреть, что такое к ним приближается.
**********
На следующее утро с работы вернулся Максим. Он был весел и бодр, словно бы и не работал сутки напролёт.
- Ты представляешь, мне сегодня один тип рассказывал – он работает в метро типа путевым обходчиком. В общем, ночью, после закрытия метро, проезжает последний поезд – развозка. На нём работники до дома добираются. Вот после этого электричество отключают и по путям идут обходчики с такими молотками специальными.
Максим быстро ходил по квартире и сбрасывал с себя одежду прямо на пол, словно бы старался освободиться от старой и уже неживой кожи, которая только мешала и раздражала его. Лида ходила за ним следом, подбирала одежду, автоматически решая, что пойдёт на вешалку в шкаф, а что – в стиральную машину.
- Так вот, - Максим остался в одних трусах и направился в ванную. Острые струйки с шипением вырвались из душа, и большое зеркало над раковиной моментально запотело. – Этот тип ходит по путям и стучит своим молотком по рельсам.
- Зачем? – скорее, машинально, нежели из интереса спросила Лида.
- Если рельс (или рельса – хрен его знает, как там правильно!) звонкий звук издаёт, значит безо всякого рентгена можно сказать, что он целый – без трещин, опасных внутренних каверн и так далее. А вот если «рельса не поёт» (представляешь – поэты встречаются даже среди подземных путевых обходчиков! Мыло передай, пожалуйста…) тогда пиши – пропало! Срочно менять надо!
- Ничего удивительного. Фарфор при продаже также проверяют.
Лида смотрела на то, как быстро и с упоением моется Максим, новидела перед собой приподнятые змеиные головы, близоруко глядящие на неё. Этот сон преследовал её уже много лет, но никогда он ещё не был таким сильным и ярким, как сегодня – впервые она не могла отделаться от впечатления реальности происходящего во сне так долго…
Только с аппетитом умяв яйца всмятку, тосты с ветчиной и принявшись за чай, Максим позволил себе расслабиться, и Лида увидела, как он на самом деле устал. Он сидел в глубоком кресле возле журнального столика, и голова его понемногу начинала клониться вбок, а кружка с недопитым чаем накренилась в сторону.
- Иди – ложись спать. А то у тебя сейчас кружка из руки выпадет.
- Погоди, - встрепенулся Максим. – Я хочу тебе рассказать самое главное. Этот тип из метро дальше понёс уже вовсе околесицу – будто раньше эти обходчики ходили по одному – у каждого был свой пеший маршрут. Туда идёт – по одной стороне постукивает, обратно – по другой. Только вот с некоторых пор обходчики эти будто бы стали пропадать в туннелях. Поднялся шум – милиция, прокуратура даже приезжала. Какой-то «мордатый пузан» из городской администрации прикатывал. Только всё пшиком закончилось – смены составили из двоих обходчиков, вместо одного – вот и всё следствие.
- А куда люди всё же делись – он не сказал? Может, заблудились просто в тоннелях?
- Может, и заблудились… Накрой меня пододеяльником – жарко после душа и чая под одеялом лежать… Но вот только этот тип считает, что не заблудились. Он говорит, что в подземке водятся какие-то невиданные полчища жутких крыс. Причём, их так много, что первые утренние поезда приходят на первую станцию все снизу по самые двери залепленные кровью и клочками шерсти. Крысы бегут по рельсам таким плотным потоком, что им просто деваться некуда – не успевают разбежаться из под колёс.
- Так что же – эти крысы и людей съели что ли? Нормальные крысы на людей не нападают ведь! Наоборот – боятся и убегают…
- Вот и я ему то же самое сказал. А он мне….
- А он что? Максим!
- А? Что?
- А мужик этот – что тебе ответил?
- Ответил? Сказал, что нормальные и вправду не нападают. Так то – нормальные…
**********
- Добрый день, Анна Порфирьевна!
- Здравствуй, Лидочка, здравствуй! Ванечку на прогулку вывела?
- Да… День сегодня хороший – хоть и осень, а солнце тёплое – почти летнее.
- И то верно! Я ведь в холодную погоду уже на улицу не хожу – простыть боюсь. А вот как солнышко – так на лавочке под рябиной в самый раз!
- Ну, счастливо вам, Анна Порфирьевна! Я пошла!
- Иди, милая, иди!
Лида неспешно покатила коляску по асфальту, расцвеченному яркими заплатками опавших листьев. Анна Порфирьевнапродолжала сидеть на лавочке у подъезда, зябко кутаться в старенькое пальто с воротником из когда-то меха, и сквозь толстые очки щуриться на яркое, но уже не буйное – нежное осеннее солнце. Через некоторое время к ней присоединилась ещё одна старушка из соседней парадной. Модный длинный пуховик, спортивные штаны и кроссовки придавали ей этакий залихватский вид, венчала это зрелище спортивная вязаная шапочка с ушами.
- Анне Трофимовне наш пламенный привет! – бодро заявила вновь пришедшая, усаживаясь на скамью рядом.
- И вам того же, соседка! – покосившись на кроссовки, ответствовала Анна Порфирьевна. – Я слышала, у вас в ещё одну квартиру вьетнамцы въехали?
- А! – беспечно махнула рукой «спортсменка». – Эти узкоглазые, носатые, усатые в кепках… Чего удивляться, что они уже пол города скупили? Так и наш дом скоро скупят.
- И как они не побоялись в такую квартиру въехать?
- А чего им? Ну и что, что сумасшедшая бабка из окна сиганула? Им это как-то по боку. Я бы не удивилась, Анна Порфирьевна, если бы узнала, что это они сами её из окна и выбросили!
- Да что вы, Зина, такое говорите? Словно не знаете, что дверь в квартиру была изнутри закрыта? Ломали ведь из-за этого?
- Так вы, что же – верите, что она и вправду сама выпрыгнула? Из-за того, что крысы ей житья не давали? Чушь какая! На седьмом этаже – крысы! И только у неё – ни у соседей (у вьетнамцев кстати!), ни у Лидки через стенку – ни у кого крыс нет, а у неё есть!
- Лида только что мимо проходила – мальчонку гулять повезла.
- Вот обратно пойдёт – мы у неё и спросим! Как, дескать, она с крысами уживается? Ерунда это всё! Вьетнамцы бабку из окна сподобили броситься! Если не толкнули – так заговорили. Или траву какую подсунули! Ты вон бесплатную газету открой – чего там только нет! И фунь шуй всякий, и тяньши, и чёрт те в ступе - попляши! Сами едят, всё что попало, и нас приучают! Ну – это дело понятное. У них там народу много, а еды – мало. Тут уж тараканам не зевать! И паукам и прочей нечисти! Зазевался таракашка – хлоп, и съел его вьетнашка! Ха-ха-ха!!!
**********
Лида внимательно разглядывала постельное бельё Ванечки, а у неё самой из головы никак не шли вопросы, которые ей задавала у парадной странная старуха в спортивной одежде. Прямо она ничего не спрашивала, но только постоянно говорила, говорила что-то, от чего у Лиды на душе поднималась тревога. Старуха внимательно смотрела Лиде в лицо, словно ожидала какой-то определённой реакции на свои слова, и всё говорила, говорила…
Простыня была чистой, никаких следов, похожих на ранее обнаруженные. Пододеяльник – тоже.
**********
- Маакс, а Маакс! У меня кастрюля выкипает! Посмотри, что там Ванечка делает?
Максим тихонько приоткрыл дверь в детскую. Ванечка сидел на полу возле ярко-жёлтого столика и такой же праздничной табуретки, и неспешно мял в кулачках бумагу. Испачканные красками маленькие пальцы методично сжимались и разжимались. Толстая цветная бумага пружинила и не хотела становиться ещё одним маленьким комочком, но у пятилетнего Ванечки терпение было безграничным.
Максим также тихо закрыл за собой дверь.
- Слушай, он опять мнёт бумагу. Не уверен, что в его возрасте это нормально… Меня это тревожит – всё-таки ему уже не два года.
- Да брось ты! Все дети в этом возрасте по-разному познают мир. Ломают, чирикают везде, рвут и мнут бумагу… - Лида отбрасывала на дуршлаг макароны и недовольно смотрела, как на горячей плите подсыхает плёнкой белёсая от крахмала вода, недавно выплеснувшая из под крышки кастрюли.
- Идите, мойте с Ванечкой руки и садитесь обедать.
Максим вернулся в детскую. Ванечка доминал последний лист цветного картона, а рядом, на полу почти сплошным ковром цеплялись за пол остренькими уголками другие разноцветные картонные шарики.
- Ванёк! Пошли руки мыть и ужинать! У мамы уже всё остывает.
Мальчик поднялся, правой рукой продолжая сжимать и разжимать красный картонный комочек. Потом пальцы его разжались, и одним шариком на полу стало больше. Он упал между зелёным и таким же красным собратом, которые с лёгким шорохом подвинулись в стороны.
- Ванёк, надо будет потом прибраться! Что за бардак у тебя в комнате?
- Тут нельзя прибираться! – ответил мальчик, заходя в ванную. – Мне нужно ещё бумаги!
Максим помог Ванечке намылить руки, после чего стоял и смотрел, как тот старательно, под взглядом отца, трёт друг о друга ладошки.
- Скажи, старик, а зачем тебе столько бумаги? Ну, обычно из цветного картона что-то вырезают, склеивают – ну, поделки какие-то мастерят. А ты только мнёшь да портишь картон. Картона, в общем-то, не жалко, но ведь он для дела, понимаешь?! Многие люди в него вложили свой труд.
Ванечка с силой сжимал кулачками край полотенца – вытирал руки.
- У меня очень для дела! И мне нужно ещё бумаги! Сегодня!
Они прошли на кухню, где на столе в тарелках уже дымились макароны, а из маленькой, накрытой крышкой, кастрюльки, вкусно пахло сосисками.
- А зачем тебе ещё бумага? Тебе ж папа только вчера толстую пачку принёс! – спросила сына Лида.
- Картон шуршит хорошо. Даже ночью слышно.
Максим с Лидой переглянулись и помолчали. Ванечка густо полил сосиску кетчупом и с довольной физиономией впился в неё зубами.
- Кота бы нам жавешти! – сказал он, пережёвывая с набитым ртом.
- Кота? Мы ж с тобой это уже обсуждали. Животные в доме – это не игрушки. Помнишь, мы говорили с тобой об ответственности?
- Помню! За ним нужно смотреть, кормить, гладить, убирать…
- Ну вот! Мы с папой всё время на работе, разве ты сможешь сам ухаживать за котом?
- Я просто думаю – вдруг сам не услышу? А кот – он точно услышит! Как зашуршит – кот и услышит, проснётся!
- Господи, что там у тебя шуршит-то? Зачем тебе просыпаться?
- Ну, они боятся, когда я не сплю, не подходят. Лампочку не любят, что ли?
- Кто это – они? Лида с Максимом снова переглянулись. Максим был спокоен, а Лида встревожена.
Ванечка накручивал на вилку макароны, которые постоянно соскальзывали и падали обратно на тарелку. Две-три уже лежали рядом с тарелкой, на клеёнке. Он снова их подбирал и неспешно крутил вилку, но упрямые макароны снова падали.
«Господи!» - подумал Максим. «В кого это у него такие нервы? Откуда столько терпения?! Ни один мускул не дрогнет на его маленьком лице». – Ты сначала макаронину в середину вилкой ткни, а потом её закручивай! – вслух посоветовал Максим.
Ванечка ткнул вилкой макаронину, отчего та переломилась пополам.
- Может, тебе ложку дать? – спросила Лида, заранее зная ответ. Ванечка категорически отказывался есть ложкой что-либо, кроме супа.
Мальчик отрицательно помотал головой.
- Так кто это – они? Что шуршат у тебя в комнате? Шуршалки? – с лёгкой ухмылкой спросил Максим.
- Не знаю! Раньше линолеум был – слышно было, как они цапкали по полу коготками! А потом вы ковёр положили, стало не слышно.
Лида побледнела. «Опять?!» - пронеслось у неё в голове. «Это ж сколько лет уже прошло – и опять?!»
- Цапкали? – продолжал улыбаться Максим.
- Ну да! Кота надо завести! Спасибо, я поел. Купите бумагу?
Ванечка отнёс тарелку в раковину и пошёл к себе в комнату. Родители остались за столом вдвоём.
- Мыши что ли у нас в доме завелись? – задумчиво и полувопросительно сказал Максим. – Так вроде нигде ничего не грызут.
- Я хочу, чтобы ты осмотрел его комнату. Стены, пол… Все.
- Да это нетрудно, там не так много мебели. Может, ему просто сны снятся? Дети же часто что-то выдумывают, а потом живут в этом воображаемом мире.
- Я хочу, чтобы ты осмотрел его комнату, - тем же тоном и с той же интонацией проговорила Лидия.
- Ой, вот только не начинай, хорошо? – примирительно ответствовал Максим. – В воскресенье осмотрю. Сейчас там всё в этих бумажных шариках и их лучше не трогать. Ты же помнишь, чем в прошлый раз дело закончилось?
- Может, и вправду, заведём кота? – задумчиво продолжила Лидия, словно не слыша то, что только что ей сказал муж.
- Тогда уж сразу и собаку, и попугая! Вот компания такая! Не нужно нам котов, и без них мороки много. Да и ковры кругом…
**********
Вечером того же дня Лидия шла по квартире в ванную и думала о том, что Ванечка прав – как только они обжились на этом месте, доделали ремонт и стали появляться свободные деньги, все полы покрыли хорошим гипоаллергенным ковролином. Это она настояла – ребёнку ползать и падать не так больно будет, в доме станет тише, теплее, уютнее и т.д. Максим тогда сам всё привёз и уложил. И теперь Лидия шла по коридору и впервые обратила внимание на то, что не слышит звука собственных шагов. Ноги мягко и бесшумно погружались в плотный ворс. «Максим прав, сюда нельзя кота. Какой кот удержится от того, чтобы не гадить на такие ковры? Прямо мягкая травка на ощупь».
Наведя в ванной густую пену, Лидия не спеша разделась, сбрасывая одежду прямо на тёплый пол, потом немного постояла, оглядывая себя в зеркало. Пару раз недовольно поморщилась. Однако от горячей воды зеркало быстро запотело и она перестала себя видеть. Лидия любила горячую воду. Обычно ложилась в ванну и не выключала кран до тех пор, пока от горячего кожа не начинала немножко зудеть и чесаться. Тут главное было не переборщить и вовремя выскочить, встать под холодный душ. Однако сегодня её почему-то раздражал близкий и громкий звук воды из крана. Она легла в ванную и ногой закрыла кран. Во внезапно наступившей тишине послышался где-то снизу далёкий, но явственно различимый звук отходящего от платформы поезда метро. «Надо же. Дом стоит прямо над станцией метро, а явпервые за несколько лет услышала звук поезда. Хм… Возможно, я раньше просто никогда не мылась так поздно – такой глубокой ночью? Когда уже весь дом затих и спит, а звук из под земли в полной тишине так хорошо передаётся по стенам? Или просто я раньше никогда не лежала тут с выключенным краном?»
Завернуться в большое и мягкое махровое полотенце – это тоже маленькое счастье! Лидия никогда не покупала эти дешёвые тонкие китайские «тоже полотенца». То, что должно приносить радость и удовольствие, не должно быть дешёвой подделкой. Поддельные вещи приносят лишь поддельные удовольствия. Себя ведь не обманешь! Удовольствие должно быть настоящим. Максим, кажется, не совсем понимал целесообразность таких затрат, но имел собственную подспудную тягу к хорошим вещам, и потому не препятствовал.
По пути в спальню Лидия тихонько заглянула в детскую. Сквозь плотные шторы свет с улицы почти не проникал. Ванечка мирно посапывал в полумраке. Половину комнаты почти полностью покрывали картонные комочки – маленькие и какие-то одинаковые и разные одновременно. Лишь в углах, да под столом, да возле кровати оставались ещё пустые и более тёмные на общем фоне островки. На мгновение Лидии показалось, что как только она открыла дверь, множество маленьких живых существ повернулись к ней разом и на неё посмотрели. Ей сделалось жутко.
Преодолев этот иррациональный страх, Лидия шагнула босыми ногами в комнату, стараясь ступать не поднимая ног и как можно тише. Скользя по ворсу ковра, чтобы не наступить на многочисленные творения сына, она сразу почувствовала, как по ногам принялись бегать и перекатываться десятки острых картонных уголков.
Почти невидимые, бумажные шарики натыкались, цеплялись друг за друга и при этом отчаянно шуршали в тишине, однако Ванечка только буркнул что-то во сне и перевернулся на другой бок, так и не проснувшись. «А кот бы действительно проснулся» - успокоившись, с улыбкой целуя сына в щёку и поправляя одеяло, подумала Лидия. Уходя, она обернулась и увидела, что оставила на полу две тёмные дорожки, ведущие от двери прямо к детской кровати.
Максим дремал в постели с включённым и еле слышно бормочущим телевизором, однако сразу проснулся, как только Лидия присела на свою половину кровати.
- А?
- Кажется, кто-то мне не раз говорил о том, как вредно засыпать под работающий телевизор!
- Да я и не спал!
- Разумеется! Задумался просто! В детской теперь не пройдёшь – всё мятой бумагой завалено.
- Ну, у каждого своё представление о комфорте! Завтра скажу ему, чтоб всё убрал!
- Макс, может, лучше не стоит? Вреда от этого никакого, а с тех пор, как мы стали больше ему позволять, приступы практически прекратились…
- Ну, рано или поздно ему придётся жить в обществе и мириться с его законами… Ты же не сможешь под него и его странности весь мир переделать! И чем раньше он привыкнет и научится уживаться с мыслью, что не всегда все будет именно так, как он хочет, тем лучше…
Ложись уже скорее – я тебе место нагрел!